В предпраздничный день, числа шестого или седьмого, это не важно, он, как обычно, к девяти утра подъехал к месту встречи, чтобы везти Веру на работу. Она уже ждала, с улыбкой открыла дверь и замерла. На сиденье лежали цветы. Он купил розы. Большой букет. Она была сражена.
– Это мне?
– Тебе, Верочка! С праздником!
– Спасибо, Игорь. Спасибо.
Вера взяла букет, села, с сияющим лицом любовалась цветами. Закрыв глаза, вдыхала аромат.
– Знаешь, я тронута. Мне, конечно, дарят цветы, правда, не так часто, как хотелось бы… Но дело даже не в этом. Дело в том, что я не ожидала от тебя. Не знаю почему… От кого угодно, а от тебя не ожидала.
Игорь сделал обиженный вид:
– А почему бы и нет? Я что, не мужчина?
– Понимаешь, если честно, то я тебя только как водителя рассматривала, а ты проявил себя именно как мужчина. Это же мелочь – цветы. Но мне очень приятно.
И через минуту:
– Можно, я тебя поцелую?
– Тогда я остановлюсь.
Он остановился, она обняла его за шею и с чувством поцеловала в щеку.
– Пожалуйста, еще… – прошептал он.
Она поцеловала в другую.
– А теперь я.
Игорь взял ее лицо в свои ладони, серьезно и ласково посмотрел в глаза и со словами: «Верочка, ты прекрасная, ты милая, ты красивая» – стал осыпать ее лицо поцелуями до тех пор, пока их губы не слились сначала в нежном, а потом во все более страстном поцелуе.
Она первая опомнилась.
– Игорь, поехали, пожалуйста, я могу опоздать.
Это был первый раз, когда он не взял с нее денег за работу. С тех пор, сколько бы она ни предлагала, он возил ее бесплатно. Ну это было вполне объяснимо. Отношения из разряда водитель – пассажир перешли на совершенно другой уровень.
Весна бурлила, кружила, завораживала, дурманила запахами, будила желания, очаровывала, ошеломляла… Как прекрасна жизнь весной! Как, оказывается, может быть счастлив человек, неожиданно счастлив, необузданно счастлив, безоговорочно, абсолютно.
Игорь был не просто влюблен. Из состояния влюбленности его чувство плавно перетекло в нечто более серьезное, чему он опасался пока дать определение, но отношения их с Верой стали развиваться стремительно и были настолько искренними, нежными и взаимно заинтересованными, что он уже не представлял себе жизни без нее.
Два выходных он не мог ее не видеть. Они виделись каждый день. Они знали друг о друге уже, казалось бы, все. Она – про Танюху и про любимую дочь Иришку, и про взаимоотношения Игоря с родителями жены, и про его детство, юность, образование, друзей, про все предыдущие работы и про планы на дальнейшую жизнь.
Он – про ее мужа Валеру, который, по словам Веры, с одной стороны, вроде бы и остыл к ней за двадцать лет совместной жизни, а с другой стороны, очень хотел еще ребеночка. Ну и что, что Вере тридцать девять. Ничего страшного. Сейчас женщины и в сорок, и в сорок два рожают, даже первого ребенка, а второго – и подавно. И про дочь Светланку, которая в свои девятнадцать серьезно встречается с молодым человеком, и уж скорее Вера станет молодой бабушкой, чем не очень молодой мамой. И про работу Верину, которая вроде бы полностью устраивает. Только платили бы побольше да сплетничали поменьше, а так нормально.
В общем, весь апрель прокатались с разговорами, с воспоминаниями о детстве, юности, первой любви, о свадьбах, о рождении детей…
Целовались, обнимались, но она всегда – до определенной черты, всегда трезво могла прекратить, а он не решался идти напролом, чувствуя какое-то ее внутреннее сопротивление, неготовность к более близкому контакту.
Как-то поздно возвращались, он забирал ее из театра, куда она с подругой ходила, довез до дома – и опять разговоры, объятия… Он осмелился:
– Вера, я не решаюсь на признание. Я, честно говоря, не узнаю сам себя.
– Что? Почему? – Она не поняла, о чем он.
– Знаешь, я никого не пускал так глубоко в сердце, а ты поселилась в нем. Хотя я сопротивлялся… немного совсем, но поначалу, правда, сопротивлялся. У меня серьезных отношений, кроме семейных, ни с кем не было. И я удивляюсь себе сам – ты во мне, внутри моего сердца. Я боюсь признаний. Я боюсь обмануться, но ты мне стала за это время так близка…
Я говорю тебе сейчас совершенно осознанно, ни в страсти, ни в каком-то эротическом порыве – я хочу тебя… Хочу не просто обладать твоим телом, но и ближе общаться, чаще встречаться, я тебя хочу…
Вера молча слушала, смотрела ему в глаза, сжимала его руку.
– Вера, можно я назначу тебе настоящее свидание? Что мы все в машине…
– Назначь, – тепло улыбнулась Вера. – Я ведь тоже скучаю по тебе, я тоже хочу быть с тобой чаще. Ты очень приятен мне. Очень.
Я вспоминаю твою интонацию, улыбку, запах твоих духов. Наверное, и правда, пора признать, что я тебя тоже хочу.
И она стала нежно-нежно целовать контур его губ, глаза, виски… Он растворялся в ее ласке – такой скромной и такой искренней. Так может целовать только любящий человек.
Им каким-то образом удалось провести сразу несколько дней вместе. Игорь отправил своих на дачу – благо, что майские – это почти десять дней солнечного отдыха, открытие дачного сезона и прочие прелести…
У Веры ситуация была посложнее. Но и она смогла вырваться. Сказала мужу, что сотрудница попала в больницу, и в аккурат на самые праздники, а поскольку сотрудница совсем одинокая и ухаживать за ней некому, то они с девчонками из отдела договорились по три праздничных дня ухаживать по очереди. А дальше то ли сиделку оплатят, то ли по второму кругу пойдут – как с начальством договорятся. Это было отчасти правдой. У них действительно сотрудница попала в больницу, и они ее на самом деле навещали, но только она не была одинокой и было кому за ней ухаживать. Но муж проверить этого не мог, ему оставалось только поверить, поэтому три дня она себе освободила.
Игорь привел ее к себе домой. Вере непросто было расслабиться здесь. Первое время она была напряжена, разговор не клеился. Он попросил помочь с ужином. Они стали вместе разбирать сумки, накрывать на стол, что-то мыть, что-то резать, расставлять посуду, открывать бутылку…
Сели, наполнили вином бокалы. Он сказал:
– Вера, я буду говорить торжественно, потому что в моей душе праздник. Потому что я торжествую. Ты у меня в гостях. Это можно расценить по-разному.
– Мне не очень… легко… пока…
– Не перебивай, пожалуйста. Вера, повторяю – это можно расценить по-разному. Но я привел тебя сюда, потому что доверяю тебе. Я тебе доверяюсь. Я искренне хочу быть ближе к тебе. И не важно, что здесь живет моя семья. Ты – уже часть меня. Я не знаю, как сложатся наши отношения дальше. Но как бы они ни сложились, ты уже в моем сердце. Ты навсегда в моем сердце. Я поднимаю этот бокал за тебя.
Они выпили, поужинали, посидели обнявшись на диване. Он очень деликатно себя вел, очень осторожно. И только когда почувствовал, что она успокоилась, что вино постепенно расслабило ее, только тогда начал целовать…
Целовал со всей страстью, которая больше двух месяцев бурлила в нем, не находя выхода, а сейчас сдерживаться было бы и неумно, и невозможно. Она отвечала ему с неменьшим порывом, объятия становились все более нескромными, ласки все более откровенными, пока, наконец, они, забыв обо всем на свете, кроме самих себя, не утонули друг в друге. Это взаимопогружение было настолько мощным, глубоким,
