детей. Стукнули папашу по затылку, засунули детишек в салон потрепанной «копейки» и исчезли в неизвестном направлении. Когда мужчина очнулся, во дворе было тихо и печально. Никого, ни одного человека. И никто не бросился на помощь детям, не стал вызывать милицию, не позвонил в «Скорую». Люди страшатся беды, стараются обходить ее стороной, они боятся чужих несчастий. После преступного инцидента весь квартал попал под подозрение. По квартирам ходили сумрачные участковые и записывали желающих посетить местный участок. Желающих не нашлось. Двери загадочно молчали, будто все жители в округе вымерли, как мамонты. Один из стражей порядка навестил Елену Истомину. Она нехотя открыла дверь, поздоровалась.
– Вы, Истомина, живете одна? – сказал пожилой мужчина в форме майора, беглым взором оглядывая гостиную.
– Одна-одна, – неохотно подтвердила Лена.
– Я напишу, что вы ведете одинокий образ жизни, – предложил участковый и приторно-ласково взглянул на Истомину.
– Ну уж нет, – бурно запротестовала она, – какой там одинокий? У меня друзья, подруги, работа, спортивный клуб, читальный зал. Вздохнуть некогда. Телефон не умолкает. Постоянно на подзарядке.
– А что же я тогда напишу? – возразил майор, бросив укоризненный взгляд в сторону кухни. Там было пустынно. Ни кухонного чада, ни запаха сгоревшей картошки и поджаренного лука. Очаг одинокого эстета – ни больше, ни меньше.
– Ну, это, напишите, что я веду, я веду-веду-веду, – забормотала Истомина, покрываясь испариной, будто это она похитила несчастных детей и побила несчастного папашу, а сейчас ее пытали и допрашивали, добиваясь чистосердечного признания. Она икнула и замолчала. Какое-то уж очень неприятное это слово – одинокий, одинокая, одинокое – оно режет слух, бьет по мозгам. Одиночество больно шлепнуло по темечку. Так всегда бывает. Не ждешь удара, а он, бац, и опустился, но надо уметь держать стойку.
– Вот и я говорю, – обрадовался участковый, – и правильно говорю: «одинокий образ жизни».
Он уже приступил к изложению гениальной мысли, но Истомина взмахнула рукой и выпалила, обращаясь больше к себе, чем к забитому и изношенному службой участковому: «Напишите, что я веду уединенный образ жизни, так будет точнее!». Седой мужчина несказанно обрадовался. Он явно не страдал повышенным интересом к конфликтам с опрашиваемым контингентом. Когда Истомина подписывала объяснение, она увидела слова, выведенные четким каллиграфическим почерком: «
Вода в ванне остыла. Лена провела мокрой ладонью по плечу, зябко. Хочется выпрыгнуть из ванны прямо в море. И уплыть далеко-далеко, за горизонт. Однажды она заплыла за буйки, это было на Балтийском море, так ее поймали пограничники и долго мучили дурацкими вопросами, отпустили через пять часов. С тех пор Лена не рискует заплывать за запретную черту своей жизни. Истомина выскользнула из ванны и докрасна растерлась жестким полотенцем. Список дел четко вписался в строгий режим. Работа, дела, переговоры. Вечером – ужин, клуб, чтение на сон грядущий. Никаких звонков. Сотовый придется отключить, иначе запланированные дела плавно перетекут на следующий день. А Лене нельзя нарушать работу налаженного механизма. Ведь завтра ждут уже другие заботы. И на послезавтра все время расписано по минутам. Истомина давно живет как робот. Ни секунды покоя. Даже полежать некогда. Единственное время, когда Истомина могла себе позволить легкую негу в прохладной ванне, – раннее утро. Она тщательно подготавливала себя к встрече с жизнью. За дверью квартиры таились опасности и микробы, вирусы и соблазны, желания и сомнения. Но Лена гнала прочь от себя страхи с помощью придирчивого ухода за собственным телом и душой. Все у нее было рассчитано и продумано на пять лет вперед. Это не много и не мало. Всего пять, и за это время нужно многое успеть, успеть в главном, а что для нее главное, Истомина еще не определила. Ей снились разные смешные сны, точили душу странные желания, и подгоняли наверх нереализованные инстинкты, но это же нормально, и нормальнее не бывает. Лена добавила немного туши на ресницы, чуть больше, чем обычно. Жизнь обязывала к созданию удивительного образа. Красота достигается легко – немного фантазии, флакончик воображения и в довершение ко всему энное количество денежных знаков. Внешность требует немалых вложений, как и строительство большого дома. Кто бы спорил. Ненавистные прыщики благополучно скрылись под легким слоем тонального крема. Истомина оглядела себя в настенном зеркале. Хороша! Нет, недостаточно хороша. Надо еще много работать над собой. И она вышла из квартиры, слегка недовольная собственным настроением. Легкое недовольство окутало красивое лицо, казалось, какой-то невидимый ловец за бабочками накинул на девичье лицо сачок, а на глаза прозрачный мешок из марли. Любой встречный прохожий, уловив непреодолимую грусть в ее глазах, вздрагивал, превозмогая нестерпимое желание сдернуть невидимую маску, снять сачок, но проходил мимо, нелепо размахивая руками. На то он и прохожий, ведь изменить девичий взгляд, сделав его в один миг счастливым, дано не каждому. Это редкое искусство, и оно не по плечу первому встречному. Этот великий дар присущ только сильным и добрым, способным разглядеть за всем этим маскарадом безудержно-яркое солнце.
Крохотный кабриолет ловко вырулил на правую безопасную сторону. Лена благополучно миновала огромный затор и умильно улыбалась, радуясь нечаянной удаче. Солнечный день набирал обороты. Прохладный ветерок свободно залетал в открытое окно машины. Истомина вытянула руку и помахала, пробуя ветер на крепость. Северный, умеренный, значит, день обещает не быть беспощадно жарким. Какая удача, можно не включать ненавистный кондиционер.
– Девушка, возьмите меня с собой? – закричал мужской голос будто бы прямо в ухо.
Истомина нервно передернулась, завертела головой, выискивая обладателя нахального баритона.
– Девушка, не бойтесь, я – хороший! – продолжал надрываться невидимый баритон.
– Отстаньте вы от меня, – сказала Лена, обращаясь в пустоту. Она не знала, не видела, с кем разговаривает, кому отвечает.
– Не отстану, ни за что не отстану, вы такая красивая! Я таких девушек раньше не встречал. Вас не было в нашем городе, вы откуда взялись? – захлебывался восторгом неведомый нахал.
– Да где вы? – забеспокоилась Лена, в какую-то минуту ей показалось, что нахальный голос сидит на заднем сиденье. Она оглянулась, но салон был пуст.
– Я здесь, я рядом с вами, – заорал в ответ неизвестный и схватил Истомину за руку.
Истомина выдернула руку и зарделась. Возле кабриолета остановился изящный автомобиль, марка которого ей была незнакома. Она еще не встречала такого красавца в среде железных рыцарей. Лена подняла глаза и увидела букет выцветших васильков, они уже созрели и осыпались, но еще цеплялись за остатки жизни. На нее смотрели синие с проседью озера, и принадлежали они вполне зрелому мужчине, симпатичному, загорелому, уверенному в себе. Голос не подходил ему по антуражу, нахальный и порывистый, он больше всего мог украсить юного шалопая, нежели солидного дядю, коим оказался водитель серого быстроного скакуна.
– Девушка, не уезжайте далеко, мне так много нужно вам сказать, у меня столько всего накопилось, – орал мужчина, как оглашенный, порываясь поймать Ленину руку, но Истомина ловко вырулила на поребрик, спасаясь от навязчивого ухажера. Она почувствовала толчок, сердце испуганно сжалось, но вскоре она уже резво мчалась по Московскому проспекту, усмехаясь над незадачливым кавалером. Его роскошная колымага обладала большими габаритами и не смогла проехать по узкой расселине, образовавшейся в скопившейся автомобильной массе. А Истоминский кабриолет умел выбираться и не из таких дорожных ситуаций. Маленький и юркий, он проворно ускользал от чересчур назойливых преследователей. Застывшая маска печали сползла с лица Лены лишь на некоторое время. Едва басистый голос растаял в синей гари, легкая тень вновь вернулась. Истомина мечтала обрести невиданную красоту для того, чтобы увидеть у своих ног
