Спасла ее как раз Динка, пришедшая по своему обыкновению без звонка и попавшая на скандал. Недолго думая, Динка просто вызвала милицию. Гнусно ухмыльнувшись, милиционеры, которые обычно не вмешиваются в семейные ссоры, почему-то с радостью вывели Толика под белы рученьки. И больше он не вернулся. К счастью Лизочки и триумфу Динки.
– Да, с Толиком я не одного снеговика слепила... – послушно согласилась Лизочка, которой не хотелось спорить. – Зато теперь у меня Борюсик, которого я заслужила. В жизни ведь всегда получаешь, что хочешь. Хотелось мне ярких страстей – получила Толика. Захотелось кого-то более спокойного, умного, богатого, вежливого – и теперь у меня Борюсик. Мой принц на белом «Рено».
– То есть твоя душенька абсолютно довольна? Замуж собралась?
«Замуж» – вот оно и было произнесено, запретное слово.
Лизочка, как женщина современная, знала, что хотеть замуж – это признак умственной отсталости. Замуж хотеть нельзя, ни-ни. Можно хотеть сделать карьеру, купить виллу на Багамах, получить Нобелевскую премию, но замуж! Фи, как это несовременно. По крайней мере, так считалось в тех кругах, где вращалась Лизочка, среди таких же, как она, уверенных в себе, обеспеченных и свободных женщин. Никто никогда не говорил «у нее никого нет», всегда все говорили: «она свободна».
С другой стороны, на замужних женщин в этих же самых кругах никто не смотрел как на пропащих. Особенно если мужья были красивы, умны и обеспечены. То есть получалось, что выйти замуж – это само по себе не так уж плохо. Нельзя именно «хотеть» замуж. Замужество должно случаться как-то само собой. «Ах, он меня так добивался, так красиво ухаживал, и я подумала: а почему бы и нет?»
Поэтому Лизочка замуж не хотела. Но ведь Борюсик так ухаживал, так добивался...
– Мне кажется, – немного помедлив, ответила она, – Борюсик хочет, чтобы я стала его женой. В конце концов, ему уже тридцать четыре, он добился от жизни всего, чего хотел, – можно и о семье подумать.
– Я тебя о тебе спрашиваю, а не о Борюсике. Ты хочешь за него замуж?
– Ну... – Лизочка вытянула губки дудочкой, – скажу тебе так: Борюсик в качестве мужа мне подходит. Мужа выбрать – это не так просто. Муж – как стиральная машина, которая должна качественно выполнять все функции. Чего я хочу от мужа? Чтобы мог обеспечить семью. Мог решить все проблемы – чтобы на него можно было опереться. Чтобы не ленился, выполнял домашнюю работу. Да чтобы не мешал мне жить, наконец, – это я снова про Толика вспомнила. И поплакаться, когда тяжело, мужу можно. Ну и чтобы было о ком позаботиться. Не законченная же я эгоистка – хочется иной раз кого-нибудь приласкать, кофе в постель принести. И вообще, если так получится, – она выделила слово «получится», – что я выйду замуж, что ж, хорошо, мне ведь уже не двадцать, и карьера движется полным ходом – есть время и на семью.
– Да-а... – Динка, слушая Лизочкины рассуждения, доела подчистую и салатики, и мясо, и, довольная, откинулась на спинку кресла. – Слушай, я только одного не могу понять: любишь ты его или нет?
Если «замуж» было словом запретным, то «любовь» – и вовсе неприличным. Дело было все в тех же «кругах», которые старательно очертила вокруг себя Лизочка. В «кругах» было не принято говорить о любви. Любовь считалась прерогативой двадцатилетних дурочек. А женщинам «их» возраста влюбляться как бы не пристало. Было не модно. Не современно. Не нужно. Можно только «интересоваться», «симпатизировать», «обожать», но «любить»!..
Конечно, все всё равно влюблялись. Влюблялись, втюривались, вляпывались и т.д. и т.п. И причем гораздо сильнее попадали именно те, кто больше всех с томным видом, потягивая коктейль, рассуждал: «Ой, девочки, любви не существует... Самые здоровые отношения – по расчету...» «Здоровый» – это было любимое слово. «Здоровый образ жизни», «здоровые отношения», «здоровый секс». Любовь же в этой системе ценностей была совершенно нездоровым чувством, выбивающим из колеи и заставляющим впустую растрачивать силы.
Лизочка и сама не знала, любит ли она Борюсика. А тут еще – копайся в своей душе прилюдно!
– Мне с ним комфортно. Я чувствую себя с ним молодой, красивой и сильной. Разве не этого хочется каждой женщине? Он такой милый, так приятно его бывает обнять, приласкать... Зачем кидаться такими словами: «любовь», «люблю»?! – выкрутилась Лизочка.
– Не знаю... – чему-то своему засомневалась Динка.
Лизочка, наконец, заметила пустые тарелки, убрала их и поставила чайник.
– А у тебя есть кто-нибудь? – спросила она, чтобы перевести разговор.
– А-а, у меня всегда кто-нибудь есть, – отмахнулась Динка, – только я все больше снеговиков леплю. Господи, неужели же нет на земле больше нормальных, уверенных в себе, решительных, способных взять на себя ответственность мужиков?! Все какие-то маменькины сыночки. Может, они того? Вырождаются, мужики-то? А впрочем, я оптимистка. Встретился же тебе Борюсик. Если, конечно, он и вправду так хорош, как ты рассказываешь. Значит, и мне встретится.
– Конечно встретится, – поддержала ее Лизочка, забыв про нелепый утренний уход Борюсика и почувствовав себя снова победительницей.
Глава 4
О женской дружбе
Здесь, пожалуй, нужно сделать отступление про Лизочкиных подруг – про те самые четко очерченные, раз и навсегда заданные «круги».
У каждой молодой женщины должны быть подруги. У успешной молодой женщины должны быть очень хорошие подруги. Потому что иметь хорошую подругу – это так же престижно, как иметь хорошую работу и хорошего МММ. Потому что женская дружба существует, что бы там ни говорили мужчины.
А подруги бывают разные.
У тебя, например, может быть подруга-идол. То есть подруга, которая чуть– чуть, но недостижимо лучше тебя, ярче тебя, красивее и удачливее. Она, как правило, бывает приглашена на все популярные вечеринки и знакома со всеми нужными тебе людьми. Дружить с такой особой замечательно: ты, вместе с ней, всегда и везде желанная персона, всегда в центре событий. Тебе нравится стиль ее одежды, ее манеры и привычки, ее умение обращаться с людьми, и ты тихонько все это копируешь. И день за днем сама становишься лучше и успешнее. В пользовании чужими достижениями нет ничего зазорного. Ты же ничего у нее не отбираешь? Просто идешь по проторенной дорожке, шагаешь легко и приятно.
Такой была Лизочкина подруга Ленка. Ленка! Елена Прекрасная, Софья Ковалевская и вдова Клико в одном флаконе. Ее коллега по Фирме, не непосредственная начальница, но неизменно стоящая на ступеньку выше и идущая на шаг впереди. И Лизочка день за днем все шире и шире шагала – следом за ней. Отчеты ее становились все точнее, предложения на совещаниях все креативнее. Круг полезных знакомых расширялся, визитница толстела, а от гламурных вечеринок уже начинало подташнивать.
Но... Но было всегда одно, но малоприятное «но». Лизочка, как и всякая женщина, имеющая подругу- идола, всегда оставалась немного «номер два». Такая же успешная и красивая, но всегда немножко на шаг позади Ленки. Иногда в ужасных Лизочкиных снах ей виделось, что она похожа на Ленку. Что она – только ее клон. Этакий прекрасно выращенный в самой современной генетической лаборатории клончик. А быть клоном даже самой красивой популярной женщины – неприятно...
А Лизочке все-таки хотелось быть самой собой. К тому же год за годом – а знакомы они были уже почти четыре – желание переплюнуть подругу начинало становиться ее навязчивой идеей, каким-то маниакальным бредом, психозом, который всегда с тобой. Тогда Лизочка, обладающая устойчивой психикой, и если уж комплексом, то скорее гиперполноценности, чем наоборот, шла в парикмахерскую, меняла прическу и покупала себе билет в Египет. Себя она любила и берегла.
Или – шагала в гости к бывшей однокласснице Женьке, которая была ее подругой-тенью. А она, Лизочка, для нее, соответственно, подругой-идолом. Женька зарабатывала меньше, одевалась проще и отчаянно мечтала быть похожей на Лизочку. Она сотворила себе кумира, имела возможность с ним общаться и была счастлива. Она всегда была рядом, всегда отвечала на звонки, всегда выслушивала и всегда была готова помочь. Именно Женьку Лизочка раз в месяц зазывала к себе в качестве помощницы на генеральную уборку. А в награду поила бейлизом и учила уму-разуму.
Как ни странно, Женька никогда не гнушалась своей второсортностью рядом с Лизочкой. И, как той хотелось бы думать, уважала и любила ее. Все мы, в конце концов, мечтаем об искренней дружбе, о ком-то
