Мне стало обидно за дядю А на эту глупую тетку Киму я разозлилась вконец: так человеку терять себя позволяет!
Я и то сразу поняла, что он хочет сказать. А она глазами хлопает, притворяется, будто ни о чем таком не догадывается.
Дядя Исмаил все больше запутывался. И от растерянности, забыв отпустить тети Кимины руки, теребил её пальцы. И казалось, худел на глазах, хотя куда уж больше!
Я прямо извелась, стоя на пороге, словно снова ириской к полу приклеенная. Ну все же совершенно не так делается!
Оба неправильно себя ведут. В кино я много раз видела — надо взять и сказать: я тебя люблю, давай послезавтра поженимся. В крайнем случае, завтра после вахты, поскольку дежурство уже не отменить. И все. И нечего мучиться. Такие простые слова… А этот нескладень высоченный, космонавт мой несгибаемый, лепечет что-то жалкое, словами давится.
Ну, думаю, если он и дальше не перестанет лепетать и бледнеть, сама все за него скажу. Куда ж он без моей помощи?
Пропадет совсем… Честное слово, пропадет. Подойду и выложу: «Тетя Кима, мы тебя очень любим, жить без тебя не можем, выходи за нас замуж!»
Делаю шажок вперед. Но не успеваю. Изменилась тетя Кима в лице. Высвободила одну руку. Загребла в горсть дядины волосы. И безжалостно подергала из стороны в сторону.
— Эх ты, чудо мое несуразное!
Дядя Исмаил ещё больше ссутулился. И щекой старается об её ладонь потереться.
— Теперь надо друг друга за плечи взять и в глаза посмотреть, долго-долго… — выпалила я.
Дядя Исмаил точно перец раскусил — побагровел, рот раскрыл и губами дерг, дерг… Я даже испугалась:
— Ой, что это с вами, дядя Исмаил?
Он взял меня железными пальцами за локоть, распахнул ногой дверь и ракетой вылетел вместе со мной из квартиры.
Если бы напротив случайно не оказался лифт, мы бы, наверное, лифтную шахту протаранили. Лишь когда из-под ног у нас начал убегать пол и замелькали номера этажей, я опомнилась и успела крикнуть:
— До свиданья, тетя Кима! Давайте женитесь поскорей!
Дядя Исмаил шумно втянул в себя воздух, но промолчал.
И всю дорогу дулся — в пору было скакать вокруг него на одной ножке и припевать: «Тили-тили- тесто, жених и невеста!»
На это, однако, я не решилась, вела себя тихонько, мышкой.
И в вагоне гравистрелы. И в открытой кабине аэрохода, когда он пузырил поперек Финского залива. Ветер резал лицо. Но я нарочно не поднимала упругую лобовую пленку. Задыхалась.
Кашляла. Отворачивалась. Иногда прикрывала ладонью слезящиеся глаза. А дядя Исмаил хоть и щурился, но от ветра ни разу не отвернулся. Стоял, широко расставив ноги и вцепившись обеими руками в срез рамы. Потом вдруг неожиданно рассмеялся:
— Ладно, Алена, давай мириться. Воображаю, каким дурнем я в тот миг выглядел! Мне бы твоими глазами себя увидать!
Я забрала его ладонь в свою:
— Правда-правда не обижаетесь? Я не знаю, как это вырвалось.
— Ну, сказал же — всё. Распылено и забыто! Спасибо за урок!
У меня отлегло от сердца:
— Ой, я ужасно рада! Мы никогда ещё с вами не ссорились.
— Ну, и как оно?
Я отклонилась от бьющей навстречу воздушной струи, вытерла уголки глаз. Ветер обрывал брызги с верхушек волн, захлестывал в кабину. Но поднимать лобовую пленку все равно не хотелось.
— Кстати, племяшка, мне сейчас в голову пришло: соединим оуны?
Я недоверчиво посмотрела на него — шутит, что ли? Но нет. На шутку не похоже. Он уже сдвинул язычок на звенышке видеобраслета и стал настраивать оун-контакт.
Толком про оун-контакт мало кто знает. Какая-то прямая двусторонняя связь вроде старинной телепатии, но без обмана и фокусов. Между некоторыми людьми эта самая связь устанавливается очень даже просто. Другие, как ни бейся, между собой не контактны. С третьими удается связаться только в том случае, если они сами этого пожелают. В школе мы оун-теорию ещё не проходили, её в старших классах проходят. Но и без того известно: оуны никакого отношения не имеют к видео.
И в браслет крепятся, чтобы при связи можно было друг друга на экранах видеть. Если с кем контакт установлен, то это до самой смерти. Мы однажды с Танькой на всю жизнь поссорились, пытались как-нибудь друг от друга оуны заизолировать. Куда там! Ничего не вышло. Пришлось мириться…
Я нарочно пока о постороннем думаю, чтобы дяде Исмаилу фон не создавать. Даже не смотрю на него. А когда он кончил регулировку, попробовала встречное поле. Здесь, как в игре «горячо-холодно» — ищешь теплую точку. А для этого годятся только хорошие мысли о другом, только самые лучшие воспоминания. Зато когда нащупаешь общую волну — самому сразу тепло становится. Будто заново этого человека открываешь…
— Как думаешь, Олененок, получится? — спросил дядя Исмаил, защелкнув звено оуна и опуская руку с браслетом.
— Обязательно получится! Нам с вами хорошо друг с другом. Должно получиться!
Я закрыла глаза — и почувствовала, как тепло затопило мне изнутри грудь.
«Какая надежная, чистая и светлая душа!» — непривычно подумалось мне. И я вдруг поняла, что это не моя мысль, а дяди Исмаилова…
4
На другой день папа после работы даже обедать не стал — сразу в гостевую комнату подался, бросив на ходу:
— Почему вы до сих пор не у видео?
— Для Алены детской передачи нет. А мне некогда, — отозвалась из кухни мама.
— Как это некогда? Бросай все, иди немедленно! Сейчас ТФ!
Я чуть не завизжала с досады. Последнее время этим тээфом мне все уши прожужжали. Повсюду только и слышно:
«Ах, ТФ, ох, ТФ!» Во дворе, на транспорте, дома — одна тема. Будто в мире, кроме ТФ-проекта, никаких событий.
Я, разумеется, не против проекта. Но нельзя даже про самое грандиозное повторять тысячу раз в день. Тем более до старта ещё целый час. Между прочим, все в мире по привычке проект да проект… А проект давно уже кораблем стал. Через час пробный пуск…
Я как вышла встречать папу с Остапкой на руках — кукла у меня есть такая, — так и осталась стоять с ним посреди гостевой. Папа включил экран, прочно уселся в кресло.
— С самого-самого начала смотреть будешь? — удивилась я.
— А как же иначе? С самого что ни на есть!
— Эх, папка, папка, неспособный ты у меня к технике народ. Да я тебе слово в слово все перескажу не хуже видео.
И тогда с тебя три мороженки, идет?
— Ладно, — согласился папа. — А за каждую ошибку порция снимается!
Уложила я Остапку на папины колени, а то он уже глаза начал тереть, спать запросился. Сама рядом на скамеечке примостилась. Жду. Отыграли куранты. И вот наконец диктор торжественно провозгласил:
