Император!
– Император! Царь царей Фаргал! – загудела толпа.
Вот зрелище получше, чем какое-то повешение!
Грохот подков нарастал.
Первыми, вслед за парой трубачей в зеленых одеждах, ехала царская стража, копейщики в доспехах цвета свежей крови. Алые.
Гордые. Грозные. Лучшие воины Карнагрии.
За ними – высокая, изукрашенная самоцветами, горящая золотом императорская колесница. Шесть белых коней влекли ее. Император Фаргал!
Царь царей предпочел бы ехать верхом. Но рана едва затянулась, и лекарь не советовал садиться в седло еще дня три.
Потому на календарное богослужение в храм Ашшура он ехал в императорской колеснице. Как, кстати, и требовала традиция.
Рядом с царем – правая рука, советник, друг – Люг Смертный Бой. Аристократ из соктов.
За колесницей, павлиньим хвостом,– блестящая свита, вельможи, советники. А за свитой – снова всадники в алой броне.
Толпа подалась назад, раздвинулась, избегая копыт и шипов на латах коней.
Осужденный, которого все еще крепко держали трое стражников, повернул голову.
Холодные глаза царя – цвет зимнего моря – встретились с серыми глазами осужденного.
– О великий Ашшур! – пробормотал мужчина с золотым браслетом, тот, что рассердил законника.
Ястребиный профиль юноши был точь-в-точь – профиль Владыки Карнагрии.
Царь что-то сказал.
Раздвинув конем толпу, один из приближенных подъехал к законнику.
– В чем вина этого человека? – крикнул он с высоты седла.
– Воровство, убийство стражника! – просипел оробевший законник.– Царю угодно смягчить приговор?
Придворный молча повернул коня, вернулся к колеснице.
Голова в золотом, увенчанном короной шлеме едва заметно качнулась.
Придворный вновь подъехал к законнику.
Толпа ждала затаив дыхание.
– Пусть свершится правосудие! – торжественно произнес всадник.– Так сказал Царь царей!
– Помилуй ты его – они орали бы так же! – заметил вождь соктов, повысив голос, чтобы перекрыть приветственные вопли народа.– А в мальчишке что-то есть!
Он тоже заметил сходство преступника с Фаргалом.
– Справедливость! – сурово произнес Царь царей и тронул плечо возничего.
Колесница двинулась.
Но ни стражники, ни палач не осмелились приступить к делу, пока спины последних латников не скрылись за башней городского совета.
А тем временем человек с золотым браслетом на руке коснулся плеча законника.
– Справедливый! – негромко произнес он.– Нельзя ли немного повременить с этим?
Он указал на помост.
– Император сказал: да свершится справедливость! – напыщенно отозвался законник.
– В отсутствие царя справедливость здесь – ты! – вкрадчиво заметил человек с браслетом.– Я – помощник Управителя Царского Гладиаторского Двора!
В глазах законника блеснуло понимание.
– Что ж,– важно сказал он.– Закон позволяет передавать преступников на Гладиаторский Двор! По воле царя! Сказано же: осужденный может быть отдан на галеры или использован иначе, чтоб смерть его послужила Карнагрии! Остается один вопрос…– Законник многозначительно взглянул на помощника Управителя.– Можешь ли ты, мой господин, выступать от имени царя?
– Не думаю, что это – вопрос,– отозвался его собеседник, коснувшись своего золотого браслета, а потом, как бы невзначай, положив на колено законника золотую монету.– Но поторопись, справедливый! Если ему отрубят кисть – придется повесить беднягу! Безрукие мне ни к чему!
Замечание поспело вовремя: рука осужденного уже была прижата к почерневшей, иссеченной ударами колоде.
– Стой! Остановить! – закричал законник.
Палач опустил меч, удивленно оглянулся.
Стражники отпустили приговоренного, и он выпрямился. Лицо по-прежнему не выражало страха.
– Приведите его сюда! – приказал законник.
А когда это было сделано:
– Объявляю преступника царским рабом!
Толпа разочарованно вздохнула.
– Клеймить сейчас? – Законник повернулся к помощнику Управителя.
– Да, сделай это! – кивнул тот.
– Палач! Царское клеймо!
Палач сходил к помосту и вернулся с молотком, склянкой и дощечкой шириной с ладонь; с одной стороны дощечки густо торчали иглы.
Палач приложил иглы к плечу осужденного, ударил молотком. Брызнула кровь. На худом лице юноши не дрогнул ни один мускул.
Тряпкой палач смахнул кровь, потом обмакнул лоскут в черную жидкость в склянке и прижал к окровавленному плечу.
Лицо приговоренного осталось неподвижным, но зрачки расширились, и на узком высоком лбу выступило несколько капель пота.
Помощник Управителя удовлетворенно улыбнулся. Не зря он выложил за парнишку целый золотой!
Палач надел на запястье правой, той, что должна была быть отрублена, руки юноши стальное кольцо с цепью в два локтя длиной, запер замок, а ключ передал человеку с браслетом.
– Дать тебе стражников, господин? – спросил законник.
– Управлюсь! – сказал человек с браслетом, принимая второй конец цепи.
Законник не усомнился. Помощник Управителя был на голову выше и вдвое массивнее нового царского раба. И вооружен изрядных размеров мечом.
– Старшина, следующего! – провозгласил законник.
– Пойдем, парень! – сказал здоровяк, натягивая свой конец цепи.– Не горюй, тебе всяко получше, чем ему!
И кивнул в сторону помоста, над которым раскачивался труп.
Юноша промолчал. Серые холодные глаза. Непроницаемое лицо, покрытое грязью и свежими ссадинами.
«То что надо!» – еще раз похвалил себя помощник Управителя.
И они покинули площадь.
Император Карнагрии соскочил с колесницы, опершись на плечо Люга, и пешком проследовал на храмовое подворье. Жрец Ашшура, чье облачение было куда более пышным, чем одеяние царя, выступил ему навстречу. Алые спешились и оттеснили в сторону толпу у входа в храм. Жрец трижды поклонился: на северо-запад, запад и юго-запад. Там, в сотнях миль от Великондара, уходили в небо на десятки тысяч локтей неприступные горы Ашшура. За ними лежала облачная страна богов. Жрец гордо выпрямился. Сейчас он от имени Великих приветствовал царя, и не ему, а Императору следовало склонить голову. Фаргал отвесил ритуальный поклон и, не дав жрецу разразиться речью, решительно направился в храм. Для него, Фаргала, боги делились на земных, таких как Яго, Аш и кое-кто еще; и небесных, вроде Ашшура. Последние в дела людей практически не вмешивались, поэтому царь не считал нужным уделять Ашшуру больше положенного законами Карнагрии.
4
Помощник Управителя Гладиаторского Двора и новый царский раб остановились у высоких
