Цена Империи

империи. Но Алексей не ревновал к ее прошлому. Ведь теперь она принадлежала ему, а не великой римской империи. Только ему. Да, он сам никогда не сможет пользоваться этим оружием по- настоящему. И не захочет. Эта стрела больше не будет пронзать сердца. Разве что чиркнет пару строк на пергаменте – и полетит через море свернутый в трубочку крохотный свиток… и сделает… нет, уже сделал больше, чем тысяча готских копий.

Алексей отнял у нее чашу, привстал и сам поднес серебряный кратер к ее припухшим губам. Даже в полной темноте он знал, каковы ее губы, и видел ее смуглое лицо так же хорошо, как при свете дня. Он слушал, как она пьет, и думал о том, что скоро, очень скоро им придется расстаться. Даже если из завтрашнего поединка он выйдет победителем. Потому что в море, в набег он ее точно не возьмет. Потому что ему легче самому умереть, чем потерять ее…

Глава первая Готы, герулы, бораны и прочие варвары

Август девятьсот восемьдесят шестого года от основания Рима. Приднепровье

– Значит, вот ты каков, Аласейа, большая вода, тот, кто пришел с неба…

Риксу герулов Комозику – за сорок. Здоровенный, под два метра, костлявый, борода – пакля, руки – клещи. На каждой руке – полкило золота.

– Что-то ростом, смотрю, ты не очень. Плохо, что ли, кормят у вас там, в Байконуре?

«Ах ты морда зеленая, – подумал Коршунов. – Осведомленность свою показать решил…»

– А у нас по величине только о быках судят, – осклабился он. – Которых на мясо откармливают. Воина же по-другому оценивают.

Комозик нахмурился: прикидывал, не оскорбили ли его?

– И как же у вас воинов оценивают?

– По делам, – лаконично ответил Алексей.

Вертикальная складка на лбу рикса герулов разгладилась. С делами у него тоже обстояло неплохо.

– Пошли, что ли, Одохар, перекусим, – сказал он. – С дороги в глотке пересохло. Такой путь… – и ухмыльнулся щербато.

«Ну и рожа, – подумал Коршунов. – Одохар в сравнении с ним – просто красавчик».

А вот с чувством юмора у рикса все в порядке. За прошлый день герульская дружина прошла максимум мили три.

Это Алексею Скулди поведал. И пояснил почему. Негоже такому вождю, как Комозик, ждать такого вождя, как Одохар. Земля здесь чужая. Оба – вроде как гости. А по положению – равные. Следовательно, и на место должны прибыть одновременно.

– Пойдем, – кивнул Одохар.

Совещание на высшем уровне.

Они удалились.

Коршунов огорчился. Рассчитывал, что его тоже пригласят. Утешало то, что Агилмунд и Скулди, «замы по безопасности», к руководству не присоединились.

– Вот что, почтенные гревтунги, пойдемте-ка прогуляемся, – предложил Скулди. – Хочу вас кое с кем познакомить…

– Это с кем же? – подозрительно спросил Ахвизра.

– Увидишь. Не хочешь – можешь не ходить.

Привлеченные разговором, к друзьям подтянулись несколько герулов из прибывших с Комозиком. Тоже зеленомордые. Коршунов поискал среди них первого кореша скулди и своего старого знакомца Кумунда… Не обнаружил. Хотя пара-тройка герулов размерами Кумунду ничуть не уступала.

– Не пойдешь?

– Как же! Ты тут небось уже все разнюхал: и где пиво слаще, и где девки мясистее! – ухмыльнулся Ахвизра.

– Насчет девок ты промахнулся! – заржал скулди. – Девок надо было с собой привозить. Вон как Аласейа! На! Подарок соложнице твоей! – На мозолистой ладони герула оказался зеленый флакончик с затейливой пробкой.

– Это что? – осторожно спросил Коршунов.

– Бери-бери! Ей понравится!

– Благовония, что ли?

– Вроде того. Стайса твоя знает. – Скулди ухмыльнулся довольно-таки похабно.

У Коршунова даже возникло желание дать ему в глаз, но он сдержался. Горбатого могила исправит. Тем более – дорогой подарок, сразу видно.

Тут Коршунова слегка оттеснил здоровяк Ахвизра.

– Слышь, герул, а что ты насчет девок сказал, я что-то не понял… – прорычал он.

– А тут и понимать нечего! Нету тут девок!

Поднятая скулди тема заинтересовала еще нескольких воинов. Между герулами затесалась пара-тройка незнакомых Коршунову готов.

– А кто есть? – поинтересовался один из них.

– Козы есть! – громогласно сообщил скулди. – Овцы тоже.

– Чего-то я не понял, – сказал тот же незнакомый гот. – Мясо – это мясо. А я когда пожру, так мне как раз бабу помять – очень хорошо. Только чтоб без болтовни этой всякой…

– Ну так я тебе скажу: коза – это то, что тебе надо! – вмешался Ахвизра. – Она вообще не говорит, только мемекает.

Украшенный синей татуировкой лоб гота пошел морщинами: осуществлялся мозговой процесс.

– Так она ж сбежит! – родил «мыслитель».

– А ты ее привяжи! – посоветовал Ахвизра.

– Тьфу! – возмущенный Агилмунд сплюнул наземь. – Даже слушать вас – противно. Вы б еще свинье заправили! Давай, скулди, веди, куда собирался. Самое время горло промочить.

– Вот! – торжественно произнес скулди. – Славный боранский рикс Крикса!

– Крикша! – недовольно поправил «славный боранский рикс».

Росту в нем было примерно столько же, сколько в Коршунове. Зато весу – пудов шесть. Пегая борода, расчесанная косичками, пегие лохмы вокруг загорелой лысины. Из-под бороды виднеется золотой кулончик размером с кофейное блюдце. На золотой же цепке в полпальца толщиной.

Боранский лагерь стоял особняком. Дюжина шатров, полсотни коней. Мелкий отряд. Коршунову было непонятно, почему скулди привел их сюда. Непонятно до тех пор, пока он не оказался внутри шатра, не увидел «славного вождя» крикшу со-товарищи, не оценил интерьер и количество рыжего металла на достойных боранах. В этом мире золотые украшения – не столько украшения, сколько свидетельство ранга. Сто граммов – преуспевающий землепашец. Пятьсот – удачливый воин. Килограмм-полтора – уважаемый человек. Вождь. А тот, под которым ходят другие «уважаемые люди», мелким вождем быть не может. Вывод: лысый крикша прибыл не с войском, а со свитой. А дружина его – где-то в другом месте. И еще не известно, присоединится ли он к «великому походу».

– А это, – продолжал скулди, ничуть не смущаясь недовольным выражением на обветренной физиономии борана, – тот, о ком я не раз рассказывал: Аласейа, победитель многих героев, великий воин, пришедший с неба. Вы видели его корабль с парусом цвета снега и крови, сшитым из…

– Корабль… – с кривой усмешкой перебил крикша. – Вы слышали? – Он повернулся к своим: – ту лохань с палками вместо мачт он назвал кораблем!

Два других борана захихикали.

Коршунов застыл, пораженный.

И было от чего.

Лысый боранский рикс говорил не по-готски.

Совсем на другом языке.

И язык этот Коршунову был вполне понятен.

Ибо был весьма похож на тот, на котором Алексей говорил от рождения.