– Что вы такое говорите? Зачем им выплывать в другом месте?
Мне очень хотелось рассказать Марине о том, что на свете еще не перевелись мошенники и ловкачи, но промолчал. Хорошо, если молодожены действительно таким странным способом унесли ноги, не расплатившись за жилье. А если, не дай бог, в самом деле нахлебались соленой водицы и сейчас лежат на дне?
Я сел за руль, запустил мотор, сделал прощальный круг по бухте и взял курс на Судак. Прошел час с того момента, как молодожены скрылись под водой. Ждать их появления на поверхности воды уже не было никакого смысла. Либо они сейчас дышали чистым морским воздухом, спрятавшись где-то среди каменного хаоса, либо не дышали вовсе.
– Ольга и Олег не хотели, чтобы мы плыли за ними, – пояснил я.
– Почему?
– Потому что они должны мне семьдесят долларов.
Мы обогнули мыс Пещерный и погнали напрямик к гроту Голицына.
– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы сказала Марина и откинулась на спинку сиденья.
– Поймешь, когда мы заглянем к ним в комнату, – ответил я. – Мы должны убедиться, что в номере нашей сладкой парочки нет личных вещей.
– Нехорошо так говорить об усопших, – ответила Марина.
– А про лукавых можно так говорить?
Марина не ответила, а я почувствовал, как гнетущая тяжесть спала с души. Самовнушение – великая вещь. Я нашел логическое объяснение случившемуся, и в нем не было ни одного изъяна.
Когда лодка коснулась берега, Марина сняла босоножки, взяла их в руку, соскочила с бака на песок и быстро пошла по пляжу на набережную.
Я догнал ее и схватил за руку.
– Ты куда?
– В церковь, – ответила девушка и потупила взор. – Поставлю свечу Чудотворцу за упокой душ усопших…
– Вот что, Маринка, – сказал я, обнимая девушку за плечи и подводя к лодке. – Ты мне ямку не рой, по- хорошему прошу тебя. Пока что еще ничего страшного не случилось.
– Молитесь богу, – посоветовала она.
– Это что-нибудь даст?
– Обязательно даст. Научить вас молитве?
– Научишь, когда мне уже ничего другого не останется. А сейчас скажи: ты видела, куда я вчера вечером сложил акваланги?
– Акваланги? – переспросила Марина, оттягивая время, и, вопросительно взглянув на меня, предположила: – В коридоре?
– Правильно, – ответил я тоном нетерпеливого учителя, которому хочется, чтобы ученица отвечала решительнее и быстрее. – Акваланги стояли в конце коридора, у торцевого окна, то есть рядом с твоей комнатой. Еще не было девяти часов, когда я вместе с Сашей затащил их наверх. Ты это хорошо помнишь?
– Вроде да.
– Акваланги стояли там весь вечер и всю ночь. Именно в эти часы какой-то хулиган развинтил легочники и порезал мембраны. Чужой в гостиницу не зайдет, значит, это сделал кто-то из моих постояльцев.
– Что вы говорите! – с деланым изумлением ответила Марина, внимательно глядя на ступени. – Кто же это мог сделать? Ведь это большой грех!
– Большой, – согласился я. – А потому я прошу тебя, как человека честного, почитающего божьи заповеди, припомнить, не видела ли ты кого-нибудь рядом с аквалангами.
– Рядом? – Марина наморщила конопатую переносицу и даже приставила пальчик ко лбу. – Отец Агап стоял у окна… Да, он стоял у окна и читал Новый Завет. Уже было темно, но напротив окна большой ночной фонарь, как луна… Отец Агап всегда в это время читает Евангелие.
– Что-то раньше я не замечал за ним такой привычки. Что ж ему мешает читать Евангелие во дворе, за столом?
Марина пожала плечами.
– Не знаю. Может быть, ему нравится читать и смотреть на море и лунную дорожку. Из двора ведь ничего не видно, и музыка очень громко играет.
– Разве вчера в пансионате были танцы?
– Да, там по нечетным числам танцы. А вчера как раз девятнадцатое число было.
– А что ты делала в это время? Ходила на танцы?
– Что вы! – на этот раз искренне возмутилась Марина. – Я на танцы не хожу.
– Это почему же так? Отец Агап не разрешает?
– При чем здесь отец Агап? – Марина искоса взглянула на меня. Взгляд был неприятным. – Священник всего лишь мой духовный наставник. Он мне не начальник.
Когда мы зашли во дворик кафе, то первое, что я увидел, было перекошенное от гнева лицо Валерия
