бритую голову и валяющуюся рядом чалму.
– Это он? – прошептал Макс.
– Он, – подтвердил Дикобраз и перекрестился.
– Его надо вынести отсюда, – едва слышно произнес Макс и огляделся. – И так, чтобы никто не заметил.
Не желая, чтобы Макс снова обозвал его идиотом, Дикобраз молча взялся за ноги араба. Макс нахлобучил за лысую голову Азиза чалму и схватил его за руки. Несчастный был худым и потому легким, но все равно нести его в кромешной тьме по битым кирпичам было очень трудно.
Чтобы не столкнуться с охранником, они вышли из развалин с другой стороны и, убедившись, что их никто не видит, быстро подошли к машине и опустили тело на заднее сиденье.
– Гони к морю! – крикнул Макс.
Не включая фар, Дикобраз помчался по газонам, каким-то чутьем угадывая впереди деревья и объезжая их. Вскоре джип выехал на берег моря. Пляж был пустынным, лишь у воды стояло несколько лодок да на шесте была развешена старая дырявая сеть.
Увязая по щиколотку в сыром песке, Макс и Дикобраз поднесли тело к воде, раскачали его и на счет «три» бросили в воду. Сильная многоводная волна тотчас подхватила его и потащила в глубину.
– Ну, кто теперь скажет, что Азиз погиб? – произнес Макс, подняв с песка чалму. Он покрутил ее в руках и надел на голову Дикобразу.
– До чего дурацкая шапочка! – хихикнул Дикобраз, натягивая чалму на самые уши.
– Опусти руки! – сказал Макс. – И не крути головой!
Он включил фонарик и посветил в лицо Дикобразу.
– Сойдет, – удовлетворенно произнес Макс. – Теперь мир вздрогнет… Звони Розе, пусть немедленно вылетает на Тринидад. Только никаких мини-юбок и розовых колготок! Строгий костюм и платок на голову! А мы рванем на эвакопункт.
– А зачем нам на эвакопункт? – спросил Дикобраз.
– Узнаешь.
И Макс зашагал к джипу.
Глава 5
Нефтяной магнат
Гера бежал босиком по крепкому, идеально выровненному волнами песку. Он часто и глубоко дышал. Сердце билось сильно и ровно. Едкий пот заливал глаза, щекотал шею и между лопаток. Ноги крепко и пружинисто впечатывались в песок.
Поравнявшись с деревянным буном, зигзагом уходившим в море, Гера запрыгнул на него, пробежал еще немного по хлипкому настилу и нырнул в воду. Добравшись вплавь до берега, он вытерся полотенцем, лежавшим на песке, и, закинув его на шею, неторопливо пошел к белоснежной башне отеля, которая едва виднелась из-за ряда гнутых пальм.
Такой моцион он проделывал каждое утро, надеясь, что его минует болезнь начинающего бизнесмена, когда ежемесячно приходится обновлять гардероб, каждый раз покупая одежду на размер больше. К тому же, бегая по пляжам, Гера невольно сравнивал свой отель с другими и получал несказанное удовольствие, когда в очередной раз убеждался, что его «Башня» смотрится оригинальнее, уютнее и свежее.
Он шел к главному корпусу через парк, где по утрам работала поливальная система, придирчиво смотрел на ровные «кирпичи» кустов, пушистый ковер газонов и пестрые клумбы, стараясь отыскать какой- нибудь мелкий недостаток, который раньше не попадался на глаза. Считаные дни оставались до того дня, когда в отель приедет первая группа туристов, и засуетится персонал, и зазвучит музыка, и поплывет над парком головокружительный аромат барбекю. Нельзя сказать, чтобы Гера слишком волновался. К своему бизнесу он относился как к хобби, и потому коммерческая сторона его не слишком заботила. Он был еще слишком молод, чтобы отравлять свою жизнь вечными мыслями о деньгах. Он представлял себя творцом, художником или писателем, выставляющим свой труд на суд общественности, и потому так внимательно всматривался по утрам в ледниково-белый контур «Башни».
Он зашел в свой дом, построенный по его чертежам, – маленький, квадратный, с крышей из сухого тростника, с белыми, покрашенными известью стенами и маленькими окошками. Уменьшенная копия казацкой хаты! Даже плетень с горшками был и муляжный колодец с «аистом». Внутри – две крохотные комнаты и кухня. Гера готовил себе сам, потому что к приготовлению пищи тоже относился как к творчеству. Выписывал из США безумно дорогие ржаные сухари, настаивал квас, потом заливал им мясную окрошку. В полдень, когда от жары плавились мозги, это было единственное блюдо, которое принимал его организм. В погребе Гера хранил несколько бутылей с мутной самогонкой – ее он тоже делал сам из дрожжей, свеклы и меда. Там же всегда хранились снежный шмат соленого сала, соленые огурцы и маринованный лук. На всем острове, кроме Лисицы и Пилота, никто не мог по достоинству оценить эти странные кулинарные изыски хозяина отеля. Правда, Лисица очень редко бывала гостьей казацкой хаты. А порог спальни девушка и вовсе ни разу не переступила, несмотря на свою повышенную чувственность и томную тоску в глазах.
Гера накинул на себя халат и зашел на кухню. Кофемолка у него была ручная, так как в своем крохотном ностальгическом мире он не терпел электронные и электрические плоды цивилизации. В доме не было ни холодильника, ни телевизора, ни кондиционера. Исключение составлял лишь мобильный телефон, который Гера хранил в большом сундуке для одежды.
Он поставил на керосинку маленькую чугунную сковороду, капнул растительного масла и высыпал горсть кофейных зерен. Обжарил их до дымка и горячими перемолол. Затем высыпал черный порошок с безумным ароматом в турку, залил родниковой водой, поставил на огонь и стал помешивать деревянной палочкой.
Тут он услышал телефонную трель, которая доносилась из сундука. Он взглянул на часы – еще не было семи. Наверное, кто-то ошибочно набрал его номер, так как деловые люди в такое раннее время звонить бы не стали. Уверенный, что разговор ограничится одной-двумя фразами, Гера оставил турку на огне и зашел в спальню, где у окна стоял расписной сундук.
