– Это исключено… Подай, пожалуйста, рюкзак.
– Кирилл, ты, как всегда, излишне самоуверен. Мне тебя жалко. Возьми свой дурацкий рюкзак и ползи на гору – это занятие как раз для тебя, потому что не требует больших умственных затрат.
Он даже не пытался сдержать в себе злость. Нормальный мужик, а из-за бабы стал сам не свой. Я разве мешаю ему ухаживать за Анной?
– Пока ты хлопал ушами, ее уже приласкал какой-то тип, – добавил он.
Если бы Анна была обычной приезжей, каких сотни в поселке, то на это замечание можно было никак не реагировать. Я насторожился, и Клим с удовольствием заметил это.
– Что? Слопал? На «Вольво», между прочим, каталась.
– На какой еще «Вольво»?
– На темно-синей. Ладно, чао! Думай, Кирилл, и принимай решительные меры, пока не поздно.
Он ударил ногой по акселератору, машина взревела, отравляя заповедную экологию, и скрылась за уступом скалы. Я смотрел на сизое облачко, оставшееся от машины, и зачем-то подтягивал и ослаблял лямки рюкзака. На Анну это совсем не похоже, думал я. Вряд ли она начала здесь флиртовать, позволяя незнакомому мужчине катать себя на автомобиле. Но и Клим, похоже, не врет. Не нравится мне все это.
Я старался не думать о ней, но не так-то просто было совладать с самим собой. Уже пробравшись через реликтовые заросли к палаточному городку, я все еще нес на лице выражение рассеянности и озабоченности, и Князев, радиоинженер из Питера, с которым я был знаком уже без малого четыре года, пожав мне руку, вопросительно вскинул брови. Мне нечего было ему ответить, и я спросил первое, что взбрело мне в голову:
– А где Григорий?
Князев, всегда отличающийся стойким немногословием, молча кивнул на стену. Я задрал голову и не сразу разглядел на огромной высоте подвешенный на крючьях гамак с человеком. Напарник Князева по скалолазанию, его бессменный партнер, водитель городского автобуса Гриша, очевидно, провел ночь на стене, приковав себя страховочными крючьями.
Князев тронул меня за плечо и протянул мне бинокль. Я сел между палаткой и мерно гудящим примусом и стал рассматривать стену. Гриша, кажется, уже не спал, ворочался с боку на бок, а потом я разглядел, что он снимает петли гамака с карабинов и сворачивает его. Белая сетка, свернутая в рулон, вдруг полетела вниз, и я от неожиданности вздрогнул, а где-то в животе у меня образовалась холодная пустота. Я досчитал до двенадцати, пока гамак не шлепнулся на камень.
Князев закрыл мне весь обзор, встав передо мной и протягивая пластмассовую чашку с кофе. Зашипела, запищала портативная радиостанция у него на поясе. Он прижал ее к щеке:
– Да.
«Шчч-щщщ-чиуу-шшш», – ответила радиостанция.
– Хорошо, – сказал Князев, почесал короткую бородку, посмотрел на меня и кивнул на стену. Я уже научился понимать его без слов.
– Да, сейчас пойдем, – ответил я. – Хочешь первым?
С Князевым я уже несколько раз ходил в одной связке. Тактика восхождения у него была своеобразной: он поднимался на скалы не прямо «в лоб», а широкими зигзагами, что требовало большого количества веревки, зато он всегда был спокоен, не поторапливал, не учил и не давал советов, что мне очень нравилось в нем.
Пока я готовил страховочную обвязку, мимоходом подумал о том, что в нашем поселке ни темно-синей, ни какой-либо другой «Вольво» ни у кого нет, а это значит, что Анну «приласкал», как выразился Клим, чужой. Тот факт, что Анна проехалась с кем-то на авто, сам по себе ни о чем не говорил. Но вероятность того, что какой-то крутой мужик зарулил к нам в поселок с целью познакомиться с девушкой, нашел ее на крыше под пленкой от дождя и повез кататься, показалась ничтожной. Видимо, она встречалась со знакомым, и, думаю, эта встреча носила деловой характер.
Князев воспользовался двумя веревками, которые Гриша закрепил на стене и сбросил концы вниз. Он поднимался при помощи зажима, который скользил по веревке только вверх, – удобно, как по ступеням. Я ждал, когда он поднимется на достаточную высоту и забьет первый крюк, который будет страховать меня.
Князев свистнул сверху и кивнул головой. Я даже не заметил, как он забил крюк и навесил на него мою веревку. Я ухватился руками за ствол карликовой сосны, которая каким-то чудом выросла на голых камнях, отыскал ногой уступ и сделал первый шаг к вершине. Теперь на стене одновременно работали три человека.
…Это была наша последняя встреча с Валери. Она не умоляла меня пощадить ее, не клялась в вечной любви – все это, наверное, не вызвало бы во мне никаких сентиментальных чувств. Я привязал к карнизному крюку веревку, связал петлю и, подергав, проверил на прочность – точно так же, как и здесь, на Соколе, проверил надежность страховки. Тогда меня поразила ее выдержка. Она смотрела на меня глазами, полными любви, и говорила о дочери, нашей с ней дочери, родившейся на вилле отца. Я обезумел от непреодолимого желания немедленно увидеть девочку и, едва не выломав дверь, побежал к выходу. Анна, дожидавшаяся меня в холле, ничего не поняла из моего путаного объяснения и побежала за мной следом, тщетно пытаясь предупредить меня об опасности. Когда мы сели в машину, со второго этажа коттеджа, где, помимо других, находилась и комната Валери, громыхнул выстрел. Пуля со смещенным центром тяжести разворотила мне спину и едва не задела сердце. Анна сумела довезти меня, еще живого, до небольшого боливийского поселка, откуда санитарным вертолетом меня доставили в ла-пасский госпиталь. Я потерял сознание сразу же, как получил ранение, и до сих пор не понимал, как удалось Анне прорваться через многочисленные посты охраны. Впрочем, она сама не могла толком объяснить это, утверждая, что на нашем пути не оказалось ни одного вооруженного человека.
Неизвестно мне до сих пор, кто стрелял – Валери или же кто-то из ее телохранителей, и в равной мере я могу предположить оба варианта: Валери умеет обращаться с оружием не хуже стрелка-профессионала…
Князев снова свистнул, на этот раз уже снизу. Увлекшись воспоминаниями, я не заметил, как взобрался выше его. Он постучал пальцем по голове, затем по стене, что означало: включи мозги и забей крюк. Он был прав, стоило позаботиться о своей безопасности.
