них в раннем детстве.
Екатерина устроила свой «маленький двор» и начала заниматься политикой. Английский посланник Вильямс и Август Понятовский сделались главными фаворитами. Зная легкомыслие Елизаветы Петровны и ее страсти к танцам, английское правительство прислало в Россию шаркуна и прекрасного танцора сэра Чарльза Генбюра Вильямса, который между танцами устраивал свои политические дела. Август Понятовский был не менее блестящим кавалером, и Екатерина недурно проводила время, хотя не могла еще развернуть во всей полноте свой темперамент, как Иоанна Неаполитанская, ее идеал. Это наступило впоследствии, когда она сделалась русской императрицей.
Канцлер Бестужев был поверенным в любви Екатерины и Понятовского и благосклонно смотрел на эту связь, преследуя цель сделать Понятовского польским королем.
Понятовскому Екатерина очень нравилась. Вообще она умела нравиться, о чем сама говорила в своих записках: «Я умела нравиться, хотя не считала себя особенной красавицей». Однако Понятовский был другого мнения о ее наружности. Он считал ее красавицей. Вот как он описывал Великую княгиню в своих записках: «Она брюнетка ослепительной белизны. Брови у нее черные и очень длинные, нос греческий, рот как бы зовущий для поцелуя, рост скорее высокий, тонкая талия, легкая походка, мелодичный голос и веселый смех, как и характер. Она легко переходит от шаловливой игры к серьезной таблице цифр, которая ее нисколько не пугает».
Сергей Салтыков в это время был в Швеции, где распускал про Екатерину ужасные слухи и открыто называл себя отцом наследника престола. Он хвастался, что Екатерина сама навязалась ему, упрекая, что часто не приходил к ней на свидания, которые сам ей назначал, и она напрасно ждала его по ночам.
Понятовский, как истинный дворянин, был вежливее к дамам. Екатерина не забыла его джентльменского обращения, когда сделалась самодержицей всероссийской.
С помощью Бестужева Екатерина вела тайную переписку с родными, запрещенную ей Елизаветой. Императрица стала к ней благосклоннее, и Екатерина даже добилась возобновления русского договора с Англией. Ради любви к Вильямсу она изменила Фридриху Второму, которого тайно называла своим отцом. Но прусский король добился того, что английского посланника отозвали. Хотя семилетняя война не вполне оправдала его ожидания, однако прусский король сохранял там свое влияние. Петр Федорович сделал его своим кумиром.
Понятовский, чтобы угодить Великому князю, восхвалял прусского короля, хотя поддерживал втайне Вильямса. Екатерина дошла до того, что стала выдавать Вильямсу государственные тайны, в которые старалась проникнуть, и сообщила условия будущих русских договоров с иностранными державами.
Елизавета Петровна узнала об этом и обвинила Екатерину, узнававшую все тайны от канцлера империи Бестужева, в государственной измене. Екатерина с трудом вымолила у нее прощение, почти целую неделю валялась на коленях перед императрицей, которая была страшно возмущена поступком невестки.
После этого скандала Вильямса отозвали в Англию. В то же время французский король Людовик XV, вернее его посол в Польше, герцог де Броньи потребовал, чтобы Понятовский был удален из Петербурга.
На Россию во Франции все еще смотрели, как на варварскую страну, которой можно помыкать и управлять. Желание русского правительства иметь голос в европейском концерте, как принято выражаться в Западной Европе, казалось странным. Россия лишь при Петре Великом ступила на путь цивилизации, ей было всего тридцать лет.
Во Франции пожимали плечами и говорили, что Россия – не Европа, а Азия, и предписывали царице свои законы. Кардинал де Флери, первый министр Людовика XV, втянул Россию в семилетнюю войну, во время которой погибло около пятидесяти тысяч русских солдат.
Елизавета всегда уступала всем требованиям Западной Европы. Она уже готова была отослать Понятовского, но Екатерина вдруг властно заявила свой протест. Любовь заставила ее решиться на самостоятельный шаг.
Она резко заявила канцлеру Бестужеву, что Россия теряет свое влияние, уступая всем требованиям Запада. По ее мнению, великая и сильная держава должна предъявить свои требования, а не по-рабски исполнять все, что требуют от нее.
Как ни странно, Петр Федорович также очень любил своего соперника Понятовского, и принял сторону Великой княгини, а им обоим было легко одержать победу над императрицей Елизаветой, никогда не отличавшейся особым умом.
– Что такое представляет из себя какой-то герцог де Броньи по сравнению с Великой русской императрицей? – резко говорила Екатерина. – Как он смеет предписывать свою волю повелительнице сильнейшей европейской державы?
Елизавета согласилась с этими доводами. В ней загорелось царское самолюбие.
В первый раз Франция получила сильный отпор и увидела, что шутить с Россией больше нельзя.
Понятовский остался в Петербурге, и роман Екатерины продолжался.
Во Франции были очень недовольны переменой. Де Флери привык, чтобы русские министры угодливо слушались его.
А тут появилась молодая женщина, которая всему мешает. Он начал плести интриги против Бестужева, добиваясь его отставки и придираясь к его западноевропейской политике.
Однако Екатерина и тут проявила свою волю. Французскому послу удалось настроить Елизавету против Бестужева, но Екатерина успокоила его:
– Не беспокойтесь. Я с вами. Никто вас не тронет.
II. ПЕТР ФЕДОРОВИЧ НА СЦЕНЕ
Петр Федорович прекрасно знал о связи жены с Понятовским и не ревновал ее. Он страдал ужасными пороками, как уверяла Екатерина и ее фаворитки. Но вряд ли этому можно особенно верить. Петр был просто не очень умен и глубоко несчастен. Елизавета грубо растоптала его первую любовь и женила на нелюбимой немецкой принцессе. Он не мог забыть Наталью Лопухину и не простил Екатерине, что она согласилась быть насильно навязанной ему женой. Это был единственный человек, который не признавал обаяния Екатерины.
При дворе появилась красавица Елизавета Воронцова, и Петр Федорович сильно увлекся ею. Полюбив
