— С моей-то репутацией?
Корделия опустила глаза.
— О да, об этом я забыла.
— Могу тебя заверить, что ты единственная, кто забыл об этом. — Плам вздохнула. Вздохи, как и слезы, не особенно помогали, но по крайней мере после них не краснели глаза и из носа не текло.
— А может, напишешь еще одну книгу? — Корделия подняла на подругу повеселевшие глаза. — Ты же можешь написать еще одно «Руководство».
— Нет, не могу. Даже если бы у меня хватало материала — а его нет, мои отношения с Чарлзом свелись всего к каким-то шести неделям, — я уже спрашивала издателя, и он сказал, что судебные иски и внимание со стороны правительства сводят доход к нулю. Боюсь, что литературная карьера Вивьен ла Блу завершилась.
— О…
Плам посмотрела на небольшую, но ухоженную лужайку у дома викария, и плечи ее поникли. Пчелы радостно жужжали среди роз и гиацинтов, воздух был напоен ароматами и звуками, которые Плам так сильно полюбила. Если бы только она могла отсидеться в своем уютном маленьком домике, пока не найдет себе мужа — мужчину, который прочно свяжет с ней свою жизнь.
— Боюсь, все, что отделяет меня от работного дома, — это пять шиллингов, спрятанных в старой перчатке, и скудное пособие, которое Том получает раз в квартал. Я вынуждена одалживать у нее пособие, но этих денег нам с ней, конечно, не хватает.
— Я понятия не имела, насколько все ужасно, — сказала Корделия, глядя на подругу глазами, полными сочувствия. Плам отвернулась, не в силах выдержать этот взгляд. — Но тогда у тебя и в самом деле нет выбора. Нужно выходить замуж, причем немедленно.
— Легко сказать.
— Чепуха. У тебя есть несколько претендентов.
— И каждый из них тут же откажется от своего предложения, если узнает мою историю.
Корделия улыбнулась:
— Ну, вот и ответ на твой вопрос. Если уж ты так настаиваешь на том, чтобы рассказать всю правду, — пожалуйста, но только подожди, пока вы поженитесь.
Плам снова закусила губу.
— Это кажется таким нечестным…
— Нечестным было то, что тебе пришлось выйти замуж за уже женатого негодяя, Плам. Ты ничего плохого не сделала! Зачем наказывать себя за то, в чем ты не виновата? Хватайся за возможность, если она тебе представится, а о таких пустяках будешь беспокоиться потом. Кроме того, Чарлз мертв, упокой Господь его душу, хотя он и заслуживает того, чтобы сгнить в каком-то там океане, в котором утонул. Он больше не сможет тебе напакостить, и пока ты помалкиваешь о своем прошлом, никто о нем и не заговорит.
— Это случилось в Средиземном море, насколько я знаю, где-то около Греции. — Соблазн поступить так, как предлагала Корделия, был велик. Плам уже несколько раз собиралась выйти замуж, но едва упоминала о своем прошлом, как женихи исчезали, не желая пятнать себя ее позором. Может, если она найдет человека, который будет столь любезным, что полюбит ее, то он и не обратит особого внимания на ее прошлое. Может, он поймет, что она была молодая, глупая и не имела опыта общения с мужчинами, поэтому не поняла, какой Чарлз бездушный распутник. Может, она сумеет найти человека, которому просто нужна жена, мать его детей, спутница жизни. Плам вспомнила о том, что для нее приготовила жизнь — нищету, одиночество, ответственность за судьбу Том, — и решила, что один раз можно пойти и по менее благородному пути. От этого решения на сердце полегчало, словно груз свалился с плеч. — Очень хорошо. Я отправлю ему свое заявление, раз уж так. И если он захочет на мне жениться… ну, я просто расскажу ему, когда это станет возможным. Ты напишешь мне рекомендацию?
— Ну конечно! — Корделия снова заулыбалась, и Плам почувствовала, что ее губы тоже изгибаются в улыбке. — Я дам тебе такую блистательную рекомендацию, что от тебя откажется только полный псих.
С губ Плам сорвался смешок. Она встала, отряхнула платье и взяла шляпку и ридикюль.
— С психом я вполне уживусь, если он будет добрым, любезным и захочет подарить мне ребенка. О, проклятие, я совсем забыла про нового кузнеца!
Корделия вместе с подругой направилась в сторону большого дома викария, сложенного из красного кирпича.
— Про какого нового кузнеца? А, мистера Снаффла. Он выглядит очень мужественно, правда? С этими своими крупными руками, кудрявыми волосами и очень, очень тесными бриджами.
— Корделия! — воскликнула Плам, пытаясь изобразить потрясение. Впрочем, она опасалась, что ее выдают смеющиеся глаза. — Такие неприличные намеки шокируют мои девичьи ушки!
Корделия остановилась у ворот и рассмеялась.
— В жизни не встречала менее скромную девушку. Плам со щелчком закрыла ворота и втянула ноздрями воздух, напоенный ароматом жимолости. Потом слегка нахмурилась, сведя вместе прямые брови.
— Итак… ты уверена, что мне не стоит рассказывать?..
— Абсолютно уверена.
— Но если найдется кто-нибудь, кто расскажет ему о моем прошлом раньше, чем это сделаю я?
— Став женой простого сельского джентльмена — а он, безусловно, джентльмен, потому что объявление составлено очень хорошим слогом, — ты вряд ли будешь сталкиваться с членами высшего общества. Никто не будет знать, кто ты такая, поэтому ты все расскажешь мужу, когда сочтешь нужным, когда почувствуешь, что настал подходящий момент. Скажем, лет так через шесть-семь.
Плам подняла взгляд от пыльной дороги и посмотрела на зеленую лужайку в центре деревни. Рэмс- Боттом стал для нее и тихой гаванью, и тюрьмой. Она спряталась здесь вместе с Том, чтобы укрыться от настырных сплетников, но годы шли, а Том заслуживала жизни лучшей, чем та нищета, которую могла предложить ей Плам.
— Ну, хорошо. Я попозже зайду за рекомендацией.
— Буду ждать, — отозвалась Корделия и помахала рукой. Плам повернулась и решительно направилась в сторону зеленой лужайки, обдумывая письмо, которое пошлет мистеру Т. Харрису. На лужайке небольшими группками собрались дамы, что-то горячо обсуждая, но Плам не придала этому значения. Дамы в Рэмс-Боттоме были записными сплетницами и с радостью проводили долгие часы, анализируя и разбирая по косточкам друг друга, чужое прошлое и отпрысков.
— Наверняка раздирают в клочки репутацию какой-нибудь бедняжки, — пробормотала она себе под нос, миновав лужайку и направившись к кузнице.
Через несколько минут Плам горячо сожалела о собственном благодушии.
— Я тебя хочу, — заявил мистер Снаффл, наклоняясь и обдавая ее ароматами немытого тела, лука и конского пота. Теперь она точно знала, что эти запахи не годятся для романтического свидания. Может, у мистера Снаффла и имелись крупные руки и густые кудри, но ей он явно не подходил. — Я тебя ужасно хочу. Ну-ка пощупай, как мой стручок тебя хочет.
И прежде чем Плам успела хоть что-то понять, он схватил огромной лапой ее руку и плюхнул прямо на выпуклость в своих тесных бриджах.
— Мистер Снаффл! — ахнула Плам, отдернула руку и попыталась вывернуться из-под мускулистых лапищ, пригвоздивших ее к грубой стенке кузницы. — Вы забываетесь! Меня не интересуете ни вы, ни ваш… эээ… стручок, поэтому, пожалуйста, позвольте мне пройти.
Омерзительное зловоние усилилось, потому что кузнец расхохотался ей прямо в лицо. Плам отвернулась, жалея, что не отправила сюда Том с этой несчастной кастрюлькой, — ее ремонт был уловкой, которой она воспользовалась, чтобы познакомиться с лудильщиком и решить, годится ли он в мужья. Впрочем, она мгновенно устыдилась таких трусливых мыслей.
— Прикидываешься скромницей, миссус, но я-то знаю, что ты меня тоже хочешь. Ну-ка поцелуемся.
Он склонился над Плам, придавив ее к стене своей широкой потной грудью. Она слегка переместила кастрюльку, радуясь, что пока кузнец прижимается к ней только верхней частью тела.
