Содержимое корзины составляли в основном рукописные заметки к работе, над которой работала Марсия, список бакалейных товаров, неоконченное письмо, начинавшееся словами: «Дорогие мамочка и папа, мне очень стыдно снова просить у вас денег...» Далее следовал столбик цифр, который Марсия перечеркнула и начала новый, явно стараясь как можно точнее представить свои расходы. Наконец, в корзине валялась визитка магазина, где продавалась пицца. Все.
Они прошли в ванную. На сушке были развешаны несколько простых светлых трусиков. У раковины лежал гигиенический пакет. Карелла попробовал вспомнить, не говорил ли чего медэксперт о менструации. Неожиданно он ощутил неловкость — роется в чужом белье. А ведь ему вовсе не хотелось как-то вмешиваться в частную жизнь Марсии Шаффер, а уж в ее женские дела тем более. В корзине под раковиной оказалась использованная гигиеническая салфетка. Он открыл ящичек для лекарств. Хейз тем временем рылся в бельевой корзине, вытаскивая и тщательно осматривая предмет за предметом.
— Смотри-ка, пятна крови.
— У нее были месячные, — отозвался Карелла.
— Все равно, пусть проверят в лаборатории.
— Ладно.
Хейз сгреб грязное белье в кучу и пошел спросить экспертов, что с ним делать. Они велели завязать его в наволочку. Карелла заглянул в ящичек для лекарств. Ничего особенного, скажем, наркотиков, он там обнаружить не рассчитывал, и не ошибся. Обычные лекарства, которые продают без рецепта, зубная паста, шампунь, лак для ногтей, расчески, щетки для волос, бинты, бандаж, она ведь была бегуньей, а они часто тянут мышцы; жидкость для полоскания рта, заколки, пряжки для волос и так далее. Джером Дэвид Сэлинджер не извлек бы ничего интересного из этого ящичка. Карелла закрыл дверцы.
На стене висел халат.
Карелла снял его с крючка и ощупал. Массивный, тяжелый халат цвета морской волны с белой каймой на манжетах и на капюшоне. Из этикетки следовало, что куплен он в одном из крупнейших универмагов города. Там же, на этикетке, был фирменный знак магазина и написано «чистая шерсть». Буква 'Б' указывала на размер — большой.
Карелла ощупал карманы. В одном ничего не было, а в другом — едва начатая пачка «Мальборо» и золотая зажигалка. То и другое Карелла положил в пакет для вещественных доказательств. В этот момент в ванную вернулся Хейз с наволочкой, на которой была голубая метка.
— В сумочке сигареты были?
— Что-что?
— Я спрашиваю, не помнишь, в сумочке у нее были сигареты?
— Нет. А откуда там взяться сигаретам? Она же была спортсменкой.
— Вот и я о том же.
— Так в чем дело? Нашел что-нибудь? — спросил Хейз, складывая белье в наволочку.
— Пачку «Мальборо». И зажигалку «Данхилл».
— Это мужской халат? — Хейз поднял голову. — Похоже на то.
— А какого роста она была?
— Метр семьдесят.
Хейз снова посмотрел на халат.
— Не похоже, чтобы был ее, как думаешь?
— Да, слишком велик.
Хейз кивнул:
— В лаборатории им заинтересуются, как пить дать.
Эксперты все еще возились в гостиной, когда туда вошли Карелла с Хейзом и вернули перчатки. Перекрывая шум воздушного фильтра, Джо подмигнул напарнику и сказал:
— Помощники-то у нас что надо.
— Когда кончать-то думаете? — спросил Карелла.
— С этими женскими делами никогда не скажешь.
— Сможете, когда закончите, привезти нам ключи?
— А куда везти-то?
— В Восемьдесят седьмой.
— Ничего себе, — присвистнул второй эксперт, закатывая глаза. — У меня сегодня свидание. Ты как, Джон, возьмешь на себя эти ключи?
«Стало быть, его зовут Джон», — подумал Карелла.
— Не хочу я брать на себя никакие паршивые ключи, — сказал Джон.
— Ладно, тогда можете позвонить. Когда заканчивать будете? — спросил Хейз. — Мы пришлем патрульную машину.
— Смотри-ка, у них в Восемьдесят седьмом своя служба доставки, — сказал Джон, снова подмигнув напарнику.
— Какой у вас номер? — спросил тот.
— 377-8024.
Джон выключил воздушный фильтр.
— Ладно, сейчас запишу. — Он похлопал себя по карманам. — У кого есть карандаш?
Хейз вырвал страничку из блокнота и сам записал имя и номер телефона.
— Спросите любого из нас, — сказал он, — Хейза или Кареллу.
— Хейз? У тебя что, есть индейская кровь? — спросил Джон.
— Чистокровный индеец племени Мохок, — поддразнил Хейз.
— Ну так и почему же ты не работаешь на стройке? — спросил второй эксперт, и они с Джоном рассмеялись. Джон посмотрел на листок с номером телефона.
— Стало быть, на языке племени Мохок это пишется так?
— Так писал мой отец. Его звали Хейз-Быстроногий Олень.
— А тебя как зовут?
— Большой Бык, — ответил Хейз и вышел из квартиры вслед за Кареллой.
— Да, кстати, — спросил тот, когда они спускались вниз. — Так зачем тому индейцу понадобилась шляпа?
— Чтобы за своим вигвамом ухаживать.
— Ага, — понимающе заметил Карелла.
Он бежал в лучах заходящего солнца.
Выйдя из дома в четверть шестого, он буквально за десять минут доехал и поставил машину на Гровер авеню, у ограды парка. В этот час в парке не осталось мамаш с детскими колясками: молодежь играла в футбол, прогуливались, прижавшись друг к другу, парочки, сидели на скамейках, пытаясь читать при слабом освещении, старики. Вчера в это время в парке было больше народа, чем обычно. Вчера был День Колумба, или, во всяком случае, день, который официально отмечается как День Колумба, многие магазины и учреждения не работали.
Его весьма раздражало то, что годовщина великого человека отмечается не тогда, когда положено. День Колумба — двенадцатого октября. Так зачем же переносить его на два дня раньше? Ясное дело, для того, чтобы удлинить выходные. Ему-то это совершенно не нужно. Он сам себе хозяин, сам себе устанавливает расписание.
Что за чудесный день, право!
Без четверти шесть, а все еще видны все извилины и повороты дорожки, по которой он бежит, издали, со стадиона, доносятся чьи-то возгласы, все лучше чем ничего в этом городе бетона и стали. В последнее воскресенье октября часы переведут назад. «Прощай, лето, здравствуй, осень, — мелькнуло у него в голове, — и будет темнеть в пять, потом в пять тридцать». Но пока на землю ложились косые лучи солнца, над головой голубое безоблачное небо. Он любил октябрь, он любил этот город в октябре.
Он бежал ровно, некого побеждать, никаких призов, даже время не замеряется. «Разминка, вот и все, — думал он, — всего лишь разминка. Бежишь себе по парку, чтобы размяться». Высокий стройный мужчина в сером теплом спортивном костюме без меток, ровный шаг, дышится легко, получаешь удовольствие от сознания того, что сделал и будешь продолжать делать.
