произойдёт в это новолуние, то о чём это говорит? О том, что не в первый раз они сюда попадают. Вон и про немецкие танки Ксения знает. Что вот-вот начнут бить. Значит? Значит, они здесь были и вернулись в своё – наше – время живые и невредимые. Поэтому будем воспринимать всё как страшное, но чертовски интересное приключение. Хотя бы для того, чтобы произвести впечатление на Ксюшу. Пусть видит, что рядом с ней не истерик-паникёр, а спокойный, уверенный в себе мужчина. Которому всё нипочём. Даже провалы во времени и война с немецкими «юнкерсами» и танками. Опять же и нагрузка на собственную психику сразу совсем другая. Да, война. Но она для меня очень скоро закончится. Наверняка закончится. Может быть, уже через час. Ну, два. «Эй, а если тебя убьют? – шепнул кто-то в моей голове. Громко шепнул. – Тогда уж точно всё закончится. Бомбы-то здесь настоящие. Значит, и снаряды с пулями тоже». Однако обдумать как следует эту актуальнейшую мысль я не успел.
Начали бить танки. Откуда-то со стороны дороги, ведущей в Долину. Мы как раз успели доставить сержанта в полуподвал казармы, где уже лежало и сидело четверо раненых. Трое солдат и один моряк. Также здесь находилась медсестра – коротконогая девушка с кудрявыми волосами каштанового цвета, молодой – явно моложе меня – парень со впалыми щеками, серьёзными глазами и тремя старлейскими кубарями в петлицах и ещё двое вполне живых и здоровых бойцов. Пехотинец и моряк. У пехотинца всё та же трёхлинейка за плечом, а вот у морячка на груди висит ППШ – пистолет-пулемёт системы Шпагина, если память мне не изменяет. На бескозырке надпись – «Бесстрашный». И взгляд с таким же прищуром. Бесстрашным. Света из высоко расположенных окон полуподвала вполне хватало, чтобы всё это рассмотреть. Я и не заметил, как взошло солнце.
Бам! Ба-бам! Бам!!
Снаружи рвались снаряды, но с давешними бомбами это было не сравнить. Как-то сразу понятно, что калибр не слишком велик. Какой там был калибр у пушки самого распространённого среднего немецкого танка Pz-III? Точно не помню, но, кажется, меньше сорока миллиметров. Вроде бы ерунда. Особенно, когда читаешь об этом в книжке или Интернете. А вот когда эти почти сорок миллиметров падают тебе на голову…
– Сюда, сюда, – засуетилась медсестра, – сюда ложите, на матрас.
Мы с Ксюшей аккуратно поместили раненного сержанта, куда было сказано. Я снял винтовку и оставил её рядом с матрасом.
– Так, – произнёс лейтенант ровным голосом. – Кто такие?
– Местные, – сказала Ксюша. – Из Долины. Меня зовут Ксения.
– Дмитрий, – представился я.
Сверху грохнуло, совсем близко, и моя голова сама нырнула в плечи. Морячок с «Бесстрашного» негромко засмеялся. Лейтенант лишь покосился в его сторону, и тот сразу же умолк.
– Почему не на фронте, Дмитрий?
Начинается. Интересно, он имеет право задавать мне такие вопросы? Брось. Он здесь и сейчас на всё имеет право. А ну как прикажет обыскать? Вот этому морячку с ППШа и прикажет. И тот с превеликим удовольствием приказ выполнит. Ещё и шорты на мне эти… Хлопковые, до колен, шесть карманов. Хорошо хоть на пуговицах, а не липучках. И майка простая, зеленая, без всяких картинок и надписей. На ногах – «кроксы», модная нынче летняя обувь, особенно в Европе и Штатах. Очень удобная, специальный полимерный состав. Ладно, сойдут за необычные резиновые тапочки. Так. А в карманах что? Что у него, так сказать, в карманцах? Вот это уже гораздо хуже. Мобильный у меня там, полпачки иностранных сигарет, одноразовая газовая зажигалка, швейцарский перочинный нож и блокнот с гелевой ручкой. Ох, ё. Найдут – не отбоярюсь. Сразу к стенке. Смерть шпионам и всё такое. Господи, пронеси.
– Бронь у меня, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Я писатель. Вовремя эвакуироваться не успел по… – я посмотрел на Ксюшу и твёрдо продолжил, – по личным причинам. А потом уже было поздно.
– Писатель? – заинтересованность в глазах. Нет, всё-таки тогда к писателям совсем другое отношение было. Правильное. Уважали писателей и берегли. Это я верно решил – правду сказать.
– Да.
– А как ваша фамилия?
Бамм! Бабам!! Бамм!
Мама дорогая, а ведь после танкового артобстрела в атаку наверняка пойдёт немецкая пехота. Хорошо обученная. С рукавами, закатанными по локоть, поливая всё огнем из «шмайсеров» на уровне бедра. При поддержке всё тех же Pz-III или что там у них. Ладно, пусть рукава будут опущены, а «шмайсеры» заменят винтовки системы «маузер». Тоже ничего приятного. Отступать-то некуда – море позади. Как же это я сразу не сообразил…
– Швецов, – говорю. – Дмитрий Алексеевич Швецов.
Старший лейтенант посмотрел на морячка, тот сделал понимающее лицо.
– Кажется, слышал, – сказал старший лейтенант совсем другим тоном.
Уф-ф…
Наверху утихло, и на самом краю этой тишины тут же возник пока ещё далёкий, едва слышный, гул танковых двигателей.
– Пора, – старлей привычным движением поправил фуражку на голове. – Ну что ж, товарищ писатель. Советую вам сидеть тут и не высовываться. Будете помогать принимать раненых. И вы, Ксения, тоже.
И тут я сделал то, чего никак от себя не ожидал. То есть, упал, как снег на голову. Сам на себя. Шагнул вперёд, принял стойку «смирно»:
– Товарищ старший лейтенант, разрешите участвовать в бою. Стрелять умею, оружие возьму у раненых. Обещаю, что не подведу.
– Служили в армии?
– Был на трёхмесячных военных сборах, – не стал я врать. Наверняка же в то время тоже были какие-то военные сборы. Не могли не быть.
– А вы знаете, что вас почти наверняка расстреляют, если попадёте в плен к немцам с оружием в руках? – осведомился старлей.
– Меня раньше убить могут, – пожал я плечами. – Семь бед – один ответ.
– Что ж, это ваше решение. От помощи не откажусь. Берите винтовку, патроны и бегом на правый фланг. Найдёте старшину Кивенко, скажете, я прислал. Старший лейтенант Артемьев.
– Есть! – ответил я по-уставному.
Старший лейтенант Артемьев развернулся на каблуке и в сопровождении солдата и морячка быстро вышел за дверь.
На то, чтобы снять с раненого сержанта ремень с запасными обоймами в кожаных чехлах, надеть его на себя и поднять винтовку с примкнутым штыком, много времени не понадобились.
– Смотри, писатель, не потеряй, – шепнул сержант. Ему явно было плохо, но он старался не терять сознания. – Мне ещё воевать.
– Всё верну, сержант, – ответил я ему. – Отдыхай и ни о чём не беспокойся.
На пороге я обернулся и поймал взгляд Ксюши. И этот взгляд мне понравился.
Первую атаку мы отбили сравнительно легко. Потом от старшины Кивенко я узнал, что, кроме лёгкого БТ-7 (лёгкий-то он лёгкий, но пушка на нём – сорокапятимиллиметровая ), в нашем распоряжении имелась ещё одна обычная противотанковая «сорокопятка» и кое-какой запас снарядов к ней. Вот они и решили дело. Три из пяти шедших на нас немецких танков (кажется, это и впрямь были Pz-III, но ручаться не могу) они подбили из заранее оборудованных позиций, подпустив поближе. Оставшиеся два, огрызаясь на ходу огнём, поползли назад. А за ними отступила и пехота.
Не знаю, сколько немецких солдат я убил. Не считал. Но больше пяти – точно. Винтовка сержанта оказалась хорошо пристреляна, и страха не было никакого, аж сам удивился. Ни перед своей смертью, ни перед чужой. Может быть, глубоко в подсознании я по-прежнему считал, что всё это сон или наваждение? Не знаю. Но врагов расстреливал, словно в тире. Спокойно и методично. Не тратя зря патроны.
Отходняк пришёл, когда немцы откатились, и стрельба с обеих сторон утихла. Неожиданно ослабли ноги. Совсем. Я сел прямо на дно неглубокого окопа и подумал, что в самый раз бы сейчас покурить, но отказался от этой мысли. Вытаскивать из кармана пачку иностранных сигарет да еще и выпущенных в следующем веке, неразумно. Ничего, потерплю.
