Мама и нейтронная бомба

       от которых зависит она.
Мама также продает значки
с Гагариным,
                  с олимпийским мишкой.
Мамина внучка,
              дочка моей сестры,
                            пятнадцатилетняя Маша
с мозолями на подушечках пальцев
                             от фортепианных гамм,
на майке,
        уже приподнимающейся
                                   в двух
                  отведенных природой
                        для приподниманья местах,
носит значок «Иисус Христос суперстар»,
но этот значок
                     не из маминого киоска.

2

Мои взаимоотношения с Иисусом Христом
были сложными,
             как у любого советского ребенка,
воспитанного на книге «Павлик Морозов».
В церкви я не ходил —
                               это не полагалось,
и креста не носил —
                           это не было модно.
Как сейчас,
            когда в зимнем бассейне «Москва»
в раздевалке увидел я пионера,
деловито повесившего на гвоздик
красный галстук,
           оставив на шее дешёвенький крестик.
Давным-давно на месте бассейна «Москва» был храм
X риста-спасителя.
                        Храм когда-то взорвали,
и один позолоченный купол с крестом,
не расколовшись от взрыва,
                                       лежал,
как будто надтреснутый шлем великана.
Здесь начали строить Дворец Советов.
Все это закончилось плавательным бассейном,
от испарений которого, говорят,
в музее соседнем
           портятся краски импрессионистов,
и жаль,
       что разрушили храм,
                      а уж если разрушили —
                                                   жаль,
что не был построен
           рукой облака рассекающий Ленин.
Христа я впервые увидел не в церкви —
                                                      в избе.
Это было в Сибири
                       году в сорок первом,
когда старуха молилась за сына,
пропавшего без вести где-то на фронте,
и била поклоны перед иконой,
                                       похожей
на бородатого партизана
из фронтового киносборника,
сделанного в Ташкенте
                    под мирное журчание арыков.
Старуха кланялась богу,
                        как бьют поклоны пшенице,
когда её подсекают
                       серпом, от росы запотевшим.
Старуха кланялась богу,
                          как бьют поклоны природе,
когда в траве собирают
                             грузди или бруснику.
Старуха молилась богу,
                             едва шевеля губами,
и бог молился старухе,
                                  не разжимая губ.
…Конокрадство
                   сегодня
                  вытеснилось иконокрадством.
Тогда была просто Россия
                               и не было инокрадов,
во имя «спасенья искусства»
                             крадущих у этих старух
возможность молиться богу,
                                   а заодно крадущих
у бога
     святую возможность
                          молиться таким старухам.
С тех пор я видел много Христов:
церковных,
           музейных,
                       экранных и мюзик-холльных,
а однажды Христом чуть не сделался сам,