Мама и нейтронная бомба

когда меня пригласил Пазолини
на главную роль в его ленте «Евангелие от Матфея»,
объясняя в письме на одно высокое имя,
что фильм будет выдержан в духе марксизма,
но даже это не помогло.
И слава богу…
                    Сказать по правде,
мне всегда казалось, что место Христа —
                                                           в избе.

3

Но недавно
         в итальянском городке Перуджа,
в совсем непохожей на избу муниципальной галерее
я увидел особенного Христа,
из которого будто бы вынули кости…
Без малейшего намека на плоть или дух,
Христос беспомощно,
                             вяло свисал,
верней, свисала его оболочка, лишенная тела,
с плеча усталого ученика,
как будто боксерское полотенце
или словно большая тряпичная кукла,
из которой кукольник вынул руку…

Итальянский профессор,
        с глазами несостоявшегося карбонария
мне сказал,
     что картина, очевидно, четырнадцатого века,
но имя художника неизвестно,
и все выдающиеся искусствоведы
скребут затылки над смыслом картины,
но не выскребается ничего.
Я стоял пород этой картиной,
                                        не прибегая
к помощи собственного затылка,
поскольку давно не слишком надеюсь
на содержимое головы.
Мне кажется,
                что содержимое жизни,
рассыпанное по событиям,
                                     людям
(любой из которых
                        тоже событие),
не умещается в содержимом
любой головы,
                   а не только моей.
Думать —
        почти безнадежное дело,
но если не думать —
                         незачем жить.
И я думал о смысле этой картины,
висевший рядом с окном,
                                     похожим
на картину,
               внутри которой качались
облака,
          задумавшиеся о земле,
так редко думающей о небе.
Я подошел поближе к окну
и увидел,
            что некоторые из облаков
прилегли на красную черепицу
и смотрят внимательно на людей,
расплющенных тяжестью притяженья.
Люди стояли у витрин магазинов
как перед картинами,
                              чьё содержанье
располагало к отсутствию мыслей,
за исключением единственной —
                                     что-то купить.
Люди гуляли и пили кофе,
видимость мышления создавая
при помощи медленного подниманья
чашечки белой над белым блюдцем,
и многозначительно выпускали
ничего не значащий дым сигарет.
(Мне когда-то сказал один режиссёр,
                                  что плохие актеры
любят курить задумчиво в кадре,
потому что задуматься неспособны…)
Это был хаос,
           притворявшийся полным порядком,
ибо отсутствие мысли в порядке
                                          есть хаос.
Все было похоже на оболочку Христа,
из которого выпущен воздух…
На деревянной открытой эстраде
духовой оркестр пожарной команды
играл попурри из венских вальсов,
и звяканье ложечек в чашках кофе