машину и нарушила молчание:
— Сейчас ночь, даже скорее утро…
— Без пятнадцати четыре, — уточнил я.
— Паскудное время, на дороге полно голодных гаишников, и они вовсю сейчас шмонают машины. Ищут в основном наркоту, но и от денег не откажутся. Лучше бы нам переждать это время, но его у нас мало, поэтому нужно ехать.
— Так поехали, чего мы ждем-то!
— Ничего, просто я хотела вас предупредить и хорошо бы переложить деньги в багажник.
— Какая разница, если будут шмонать, то найдут и там. А может, лучше подождать? Куда нам теперь торопиться? Не побегут же за нами твои покойники?
— Нет покойников, — как-то равнодушно глядя в одну точку, ответила она. — Покойников нет, а проблемы возникли.
— То есть как это нет? Что же ты, по мишеням упражнялась?
— Нет, я его телохранителям прострелила руки. Я спросила у них, куда стрелять — или в руку, или в голову, они попросили, чтобы я стреляла в руки.
— Господи, да объясни ты толком, я ничего не понимаю.
— А что тут понимать, не смогла я замочить Стригуна, он бился в истерике, плакал и молил меня о пощаде. Тогда я пристегнула его вторую руку к кольцу, взяла еще денег и пошла в подвал. Прострелила мужикам руки, чтобы еще долго не могли открыть дверь, и вышла наружу. Вот и все.
— Час от часу не легче, а как же твои родные, сама ведь говорила…
— Для этого и взяла еще денег, пусть немедленно куда-нибудь уезжают.
— Ты ненормальная.
— Наверное. Баба она и есть баба, вы были правы.
— Но хоть закрыла-то ты их надежно?
— На мой взгляд, надежно, а там кто его знает.
— Что и говорить, с тобой, Джамиля, не соскучишься. Поехали, будь что будет.
В темноте, на освещенной трассе, пост ГАИ был виден издалека. Кроме милицейской машины, возле него стояла «десятка», которую дружно шмонали три мента и собака. Внутренне напрягшись, я поправил чертову сумку и приготовился к самому худшему. Но на этот раз Бог миловал, нас даже не удостоили вниманием, видимо, у сотрудников и без нас было вдоволь пищи. Повеселевшие, мы покатили дальше, надеясь оставшиеся десять километров проехать также непринужденно.
— Так ты говоришь, Стригун молил и плакал?
— Ага, — засмеялась киргизка. — Как только меня увидел, так сразу с кресла вскочил и задергался. Если бы не наручники, точно бы в камин залез. Я чуть было не засмеялась. Он же голый, сам подскакивает, а у него все хозяйство бултыхается. А когда я близко подошла и подняла пушку, его словно парализовало. Вытянулся в струнку, замер и описался, а потом разревелся, вот тогда моя рука и дрогнула. Сама дура, не надо было ему в глаза смотреть, знала ведь, а посмотрела. А он сразу за мои глаза своими и зацепился, скотина! Шепчет, не убивай меня, Жанна, я что хочешь для тебя сделаю. Как же, сделает! Все сначала так говорят, а потом, кроме подлостей, от них ждать нечего. Вот и сейчас, оставила ему жизнь, а как все дальше сложится? Если он тронет моих родственников, я не пожалею его мать. Черт, а эти откуда взялись?! Они-то остановят обязательно, а нам этого совсем не нужно. Держитесь, до деревни не больше пяти километров, не догонят, не успеют, а в деревне они нас хрен найдут! Извините.
Почти сразу она добавила обороты. С коротким, сухим шелестом мы пронеслись мимо двух озадаченных ментов. Сразу затрубив тревогу, они бросились к машине, но, пока заводили и набирали скорость, оторвались мы достаточно. Теперь оставалось молить Бога и старенький двигатель машины, который вдруг начал подозрительно подкашливать. Когда деревенский сверток показался на горизонте, преследователи плотно сели нам на хвост. Если сейчас «копейка» даст сбой, мы будем иметь совсем бледный вид.
Выключив фары, не показывая сигнала поворота, с разгону через встречную полосу Джамиля ушла на деревенскую околицу и прыгучим проселком понеслась к Иссык-Кулю.
— Быстро вытащите из бардачка все, что там есть, и переложите в сумку. Не оставляйте никаких следов. Приготовьтесь, скоро будем десантироваться.
Описав на асфальтовом пятачке какой-то замысловатый круг, мы на скорости врубились в голые кустарниковые заросли. Протаранив их метров на пятнадцать, машина заглохла и встала.
— Быстро дергаем вниз к озеру, — приказала она, — учтите, передвигаться можно, только пока они не остановились, потом — мертвая тишина, — на ходу инструктировала она. — Наша задача — как можно дальше отойти от машины.
— Какая разница, все равно они найдут твоего отца по адресу уже через час.
— За этот час мы будем уже дома и заявим, что кто-то угнал тачку.
— Не поверят, — с трудом преодолевая одышку, возразил я.
— Пусть не верят, но и доказать ничего не смогут, а деньги тем временем будут надежно спрятаны. Смотрите, — показывая на прыгающий свет фар, засмеялась она, — явились не запылились. Долго же они ехали, за это время можно было родить. Давайте скорее, уже немного осталось, а там нас сам черт не найдет.
— Это где?
— Сейчас увидите.
Полузатопленный силуэт баржи одним боком лежал на берегу, зато другой бок был погружен в родную стихию, в него мощно и возмущенно била волна.
— Ты что же, предлагаешь прятаться на этой субмарине? Да ее же будут обыскивать в первую голову и снимут нас, как Мазаевых зайцев.
— Спокойно, Константин Иванович, говорите тише. Никто нас не найдет. Там есть такие места, о которых не подозревали даже матросы. В детстве мы излазали ее вдоль и поперек. Давайте руку и осторожно ступайте за мной.
Скрепя сердце я подчинился. В вонючем брюхе этой ржавой посудины мы отдыхали не меньше четверти часа. Именно столько времени понадобилось нашим преследователям для тотального прочесывания местности. После их отъезда, велев мне оставаться на месте, Джамиля вышла на поверхность и только после тщательной проверки разрешила мне подняться из трюма.
Кустарником, проселком, а потом и огородами мы наконец добрались до ее дома. Проводив меня в летнюю кухню, она отправилась будить отца.
В пять часов утра, сонный и взлохмаченный, он пришел и уселся напротив своей непутевой дочери, заранее готовый к ее очередной проказе.
— Ну что, дочка, как поработали? Где машина?
— Папа, поработали мы хорошо, а вот с машиной тебе придется распрощаться.
— Этого я и боялся, — сразу постарев, ссутулился Сатар. — Ты же знала, что она нас и кормила и поила. У меня нет денег купить новую. Вы разбили ее?
— Нет, она в целости и сохранности стоит в облепихе возле баржи, но ты говори всем, что ночью ее угнали, а мы с гостем спокойно спали дома.
— Слава Богу, что она целая, а там разберемся.
— Да забудь ты о ней. Теперь слушай внимательно. Вам здесь оставаться больше нельзя. С утра, как только откроется сельсовет, ты идешь и отсюда выписываешься.
— Что за еренду ты говоришь? Я здесь родился и хочу здесь умереть.
— Вас могут убить уже сегодня вечером, причем не только тебя, но и маму, и братишек, и сестренок. Мы здорово насолили одному вашему миллионеру, поэтому не перебивай и делай так, как я скажу. После того, как выпишешься, немедленно отправляй всю семью на вокзал, пусть они ждут тебя там. А сам тем временем в самолетных кассах купишь билеты на всех, и не важно, в каком направлении.
— Как это не важно?
— Очень просто, вы никуда не полетите, а поедете пригородным поездом до конца. И только там ты возьмешь билеты до Саратова. А там уж с дядей Садыком решите, как будете поступать дальше. Все, только делай так, как я тебе сказала. С собой ничего лишнего не берите, только самое необходимое, и не вздумай устраивать распродажу скотины и вещей. Попроси соседей, чтоб пока присмотрели, а там решим.
