стало вдруг жаль себя. Жизнь показалась окончательно не сложившейся, а все вокруг – абсолютно бессмысленным, ненужным, никчемным.
Замотав голову полотенцем, она вышла из ванной. Прошла на кухню, опустилась на табуретку и стала смотреть в окно, почти не замечая того, что видит. Просто сидела и смотрела в одну точку, как и в течение почти всего рабочего дня. И снова раздумывала, пыталась понять, отчего так несправедлива бывает порой судьба. Зачем, для чего она вообще встретила этого человека, зачем она узнала о том, что он ей так необходим, если им было суждено сразу же расстаться? Ведь жила себе спокойно раньше и не знала. Понятия не имела о том, что, оказывается, есть он на свете, ходит по земле, пишет свою музыку. Целых двадцать восемь лет жила и не знала о том, что он ей так нужен. Что без него она, оказывается, и не жила… Теперь узнала. Зачем?!
В этот момент зазвонил телефон.
Она даже вздрогнула, услышав этот звонок, сразу догадавшись, что это Андрей. «Боже мой, нет. Я не готова еще к этому разговору. Не сегодня, по крайней мере, не сейчас. Сейчас я просто не знаю, что ему сказать. Если сейчас – мы просто снова поругаемся, банально поругаемся – и все!»
– Мама! – крикнула она. – Мама, возьми, пожалуйста, трубку, и скажи, что меня нет дома! Пожалуйста, прошу тебя!
Римма Михайловна торопливо подошла к телефону, бросила на Ирину укоризненный взгляд и сняла трубку. Сказала «алло» и почему-то замолчала, глядя на дочь с возрастающим недоумением.
– Что там? – нетерпеливо прошептала Ирина, почувствовав, что происходит что-то непонятное.
– Не знаю, – приглушенным голосом проговорила мать, отодвинув в строну трубку.
– Ну кто там? Кто?
Римма Михайловна протянула трубку Ирине и, пожав плечами, ответила:
– Эдит Пиаф, кажется…
– Что?!
Ирина выхватила телефон из рук матери. В висках стучало: не может быть.
Этого просто не может быть. Он не знает ее номера телефона. Он, кроме имени ее, совсем ничего о ней не знает…
– «Non, rien de rien», – донеслись из трубки приглушенные звуки. «non, je ne regrette rien»…
И она вдруг поверила. Она ухватилась за мысль, что в жизни иногда случаются чудеса. Редко, но все же случаются. Тогда почему бы не поверить в чудо? Тем более, когда этого так хочется, когда так отчаянно просит душа?
Закрыв глаза, она вслушивалась в звуки и чувствовала, как они проникают в нее – туда, где притихла и затаилась надежда на счастье. Как она оживает, эта надежда, как начинает расти потихоньку, расправлять свои крылья, как тесно уже становится ей в груди…
Музыка стала чуть тише. А потом она услышала голос:
– Ирина, я тебя люблю.
Это был голос Андрея.
Опять застучало, отказываясь поверить, сердце. И снова она подумала: этого не может быть. Ведь уже почти случилось, почти произошло. Ведь было рядом, так близко – счастье…
– Ирина, ты меня слышишь?
Она не могла выдавить из себя ни слова. На глазах выступили и покатились вниз неторопливыми ручейками так долго сдерживаемые слезы. Это было слишком жестоко, слишком несправедливо. Почти невыносимо, если, конечно есть он – этот предел того, чего душа человека способна вынести.
– Ирина!
– Да, – ответила она, не узнавая своего голоса. Видимо, не узнал его и Андрей.
– Это ты?
– Это я.
– Послушай, мне нужно тебе сказать очень многое. Очень, очень многое…
– Откуда у тебя эта кассета? – перебила она его почти грубо.
Почувствовала эту грубость, но сразу ее себе простила, потому что, и в самом деле – он не должен был с ней так поступать. Эта музыка в телефонной трубке теперь казалась ей самой изощренной жестокостью, на которую, наверное, не каждый оказался бы способен. Она и не вспомнила, не подумала о том, что Андрей, вообще-то, не мог предположить, что эта самая музыка со вчерашнего вечера стала для нее частицей несбывшегося счастья…
– Это не кассета. Это диск…
«Это не кассета. Это диск», – эхом прозвучал в сознании другой далекий голос…
– … я купил его совсем недавно. Для тебя. Для нас с тобой.
Она вдруг поняла, что ей слишком тяжело слушать теперь эту музыку. Захотелось даже заткнуть уши, или оборвать связь, чтобы это наваждение наконец закончилось.
– Послушай, Андрей, выключи проигрыватель. Ты же знаешь, я не могу слушать музыку и разговаривать одновременно. Выключи, прошу тебя.
Он послушно нажал на невидимую кнопку – музыка наконец оборвалась. И от этого тоже стало больно… Но боль длилась только несколько секунд. Потом Ирина почувствовала, что теперь ей на самом деле стало немного легче.
