жизнь…
– Как-то, – усмехнулся Никита. – В том-то и дело, что получается теперь только «как-то». Как-нибудь, день за днем… Дотянуть до старости, если уж не повезет. Если придется задержаться здесь так долго, до самой этой старости…
– Знаешь что, Никита, – отец нахмурил брови, остановил пристальный и строгий взгляд на лице сына. – Нельзя так раскисать. Ты как и не мужик вовсе…
– А я и не мужик. Мужики в поле пашут, а я, между прочим…
– Оставь ты свои шутки дурацкие! – перебил отец. – Если тебе это слово так не нравится, давай заменим его на слово «мужчина»… Знаешь, почему тебе так тяжело сейчас? Потому что ты живешь, а сам не знаешь, для чего и для кого.
– Правильно, – он кивнул в ответ. – Понятия не имею.
– А это плохо. Очень плохо, Никита. В жизни у человека всегда должен быть какой-то смысл. Человек должен жить для кого-то, или для чего-то… Его что-то должно держать на этой земле, понимаешь? Вот когда твоя мать умерла, ты у меня остался. И не отпускал меня… Туда, вслед за ней. Куда мне так хотелось… Но я не мог, потому что был ты. Понимаешь?
– Понимаю. Много раз уже слышал об этом, только, увы, не имею такого объекта притяжения, а посему – не вижу смысла…
– Брось ты эти разговоры, слышишь? – отец стукнул кулаком по столу. Так сильно, что пустые рюмки подпрыгнули.
– Ну что ты расшумелся…
– А то и расшумелся, что глупости ты говоришь. И я ведь знаю, давно у тебя эти мысли в голове бродят…
– Да перестань, – искренне попытался он успокоить отца. – Никакие мысли в голове у меня не бродят. Не собираюсь я над собой ничего такого сделать. Но, если честно, знаешь… Был бы совсем не против, если бы и на меня вот так же, как на него, поздним вечером… Даже благодарен бы был. Только почему-то никто на меня не хочет нападать. Наверное, не произвожу достойного впечатления…
– Прекрати сейчас же, слышишь? – снова вспылил отец. – Ты молодой еще, у тебя все впереди. Тебе, Никита, нужно…
– Что мне нужно?
– Жениться, – с неожиданной убежденностью в голосе ответил отец. – Семью завести, ребенка… Вот тогда бы все по-другому пошло.
– Жениться?! Да вы сговорились, что ли? – хрипло отозвался Никита.
Этот отвратительный ком в горле, который внезапно до неузнаваемости изменил его голос, нужно было куда-то прогнать. Протолкнуть вниз каким-то образом… Он быстро налил в рюмку водки и выпил одним глотком.
– Ты о чем? – спокойно спросил отец, будто ничего не заметив.
Не ответив, он поднялся с дивана, включил проигрыватель. Долго рассматривал высокие стеллажи с компакт-дисками, пытаясь отыскать что-то давно забытое. Наконец нашел, смахнул пыль, раскрыл обложку.
Никита и сам не понимал, отчего это ему вдруг захотелось сегодня слушать Эдит Пиаф. Не вспоминал о ней уже несколько месяцев, и вдруг…
– Никита, я задал тебе вопрос, – напомнил отец.
Тихо зазвучала музыка.
– Ах, да, ты о моей женитьбе… За сегодняшний день ты – уже второй человек, которому пришла в голову эта сногсшибательная идея.
– И кто же был первым?
– Первым…
«Что-то ведь было у нее в глазах. Какие-то ноты… Жалко, не успел разобрать», – подумал про себя и ответил:
– Да так, девчонка одна.
– Девчонка?
– Ну, девушка, женщина, как тебе больше нравится. Я даже имени ее не знаю… Так вот, она этой же проблемой была озабочена. Решила, что мне непременно семью завести надо. Это не ты ли, случайно, отец, ее ко мне подослал?
– Никого я к тебе не подсылал, – обиделся отец. – Да что за девушка-то?
– Обыкновенная девушка. Растрепанная немного, со светлыми волосами. В домашнем халате и в тапочках… В общем, знаешь, так себе. Ничего особенного…
Ирина осторожно поднялась с постели, стараясь, чтобы не услышала и не проснулась мама.
Часы равнодушно показывали десять минут третьего. Вздохнув, она отыскала ногами под кроватью тапочки и, неслышно ступая, пошла на кухню.
В ночной тишине звук капель, бьющихся о стекло, звучал отчетливо и как-то слишком уж безысходно. Она вспомнила о том, что день был солнечный, вечер – туманный. Теперь, ближе к утру, небу стало окончательно грустно. Переменчивое и весьма сентиментальное оно, это небо, подумала Ирина, плеснув в чашку заварки.
Пододвинула к окну табуретку, приоткрыла форточку, закурила…
