— Игра, Всеволод Михайлович, — нахально ответил защитник.
— Нет, брат, это не игра…
Бобер медленно поднялся и, хромая, пошел с поля. Пересек гаревую дорожку, шел по проходу под правительственной ложей. В ложе вежливо аплодировали, а стадион оглушительно свистел. Бобер, не глядя ни на кого, шел в раздевалку…
Василий покачал головой и глянул на стоящего рядом милиционера.
— Все. Кончилась игра! Всю жизнь его бьют, когда не могут справиться.
— Так это ж, как урки. Когда по-честному не могут, нож в ход пускают, — сказал лейтенант милиции.
Василий полез в боковой карман шинели, достал: аккуратную плоскую металлическую флягу, встряхнул ее.
— Водку в буфете продают?
— Сегодня запрещено, товарищ генерал. Начальство, — кивнул на ложу.
Василий усмехнулся.
— Ишь ты! Можно подумать, начальство не пьет.
Милиционер склонился к генералу.
— Я думаю, для вас, товарищ генерал, Нюрка найдет.
Василий кивнул и молча пошел к трибунам.
Стянув бутсу и положив больную ногу на стул, Бобер сидел в раздевалке. Он поглаживал рукой распухшее колено. Отхлебнул пива из бутылки… Потом откинулся, прикрыл глаза. Щелкнул динамик — в раздевалку ворвался ликующий рев стадиона. Сквозь этот шум диктор объявил: «Гол в ворота „Сборной ветеранов“ забил Олег Юсупов, номер восемь». Динамик выключился, а Бобер думал о своем.
…1946 год. Стадион «Динамо» в Москве.
Бобер, схватившись за колено, морщась от сильной боли, катался по траве футбольного поля. Шумел, свистел стадион. Его окружили игроки обеих команд, а судья махал рукой. На поле вбежал врач и двое с носилками. Бобра уложили на носилки и понесли с поля…
Внесли в раздевалку. Врач суетился около него, переложил с носилок на диван. Распахнулась дверь, и в раздевалку вошел молоденький генерал Василий со свитой: еще один генерал, два полковника, майор, все в форме военной авиации.
— Быстро!.. В мою машину его! — приказал Василий. Бобра снова положили на носилки.
Черный «ЗиМ», в сопровождении двух машин, мчался по улицам Москвы. Позади полулежал на сидении Бобер. Рядом с ним сидел генерал. Наклонился к майору, сидящему рядом с шофером.
— Астафьев, водка есть?
— Естественно, товарищ генерал, — ответил майор, адъютант Василия.
— Наливай!
Астафьев достал бутылку водки, стакан. Налил половину. Генерал взял у него стакан и поднес к губам постанывающего Бобра.
— Прими, Сева, полегчает.
Влил Бобру водку в рот. Снова протянул стакан майору.
— Теперь налей полный. — Астафьев налил полный стакан водки. — Поставь на «Торпедо». — Астафьев установил стакан водки на панель приборов перед шофером. Генерал склонился к шоферу. — Веди, чтоб не расплескалась, как самолет!.. Человеку больно.
— Ясно, товарищ генерал-лейтенант.
Машина шла плавно, и только водка тихо покачивалась в стакане.
Врач команды и шофер вносят на носилках Бобра в приемное отделение клиники Института травматологии. Генерал поворачивается к врачу команды.
— Кто здесь лучший специалист по ногам?
— Профессор Серебровский.
— Сюда его! Быстро!
Между тем, в приемный покой вошел дежурный врач. С виду он очень молод, почти студент.
— В чем дело, товарищи? — спросил он.
— Нам нужен профессор Серебровский, — ответив майор Астафьев.
— У вас больной?… Оставьте его. Я осмотрю.
— Вы не поняли. Нам нужен профессор Серебровский. Немедленно! — повторил Астафьев.
— Профессор будет завтра.
Тут вмешался полковник из свиты, строго потребовала
— Телефон! Адрес!
Дежурный врач вспылил:
— А, собственно, по какому праву, товарищи офицеры?… Здесь клиника, а не полк. Здесь я командую!
Генерал, посмотрев на дежурного врача, громко расссмеялся. Все засмеялись тоже. Астафьев, улыбаясь, подошел к врачу и шепнул ему на ухо несколько слов. Молодой врач изменился в лице.
— Извините, товарищ генерал. Я вас не узнал. Профессор у себя на даче. Это далеко, в пятидесяти; километрах от Москвы.
— Астафьев, давай с этим врачом на аэродром, бери вертолет и быстро с профессором сюда, — приказал Василий.
Вмешался Бобер.
— Василий Иосифович, зачем горячку пороть. Я могу и до утра подождать.
Василий, улыбаясь, назидательно сказал:
— Извини, Сева, ты можешь, а я не могу. — Повернулся к полковнику. — А ты, пока они летают, проследи, чтобы подготовили палату. Самую лучшую… С фикусом.
В палате на койке, под фикусом, скучал Бобер. Вошла Ксюша, очень хорошенькая молоденькая медсестра со шприцем в руках, строго посмотрела на больного.
— Вам укол.
— О, новенькая!.. Раньше я тебя тут не видел. Валяй!
Бобер перевернулся на живот, опустил пижамные штаны, выставив свой голый зад. Ксюша посмотрела и отвернулась.
— Не сюда.
Бобер слегка смутился и перешел на «вы».
— Извините, девушка. Целый месяц туда кололи. — Поднял штаны. Закатал рукав. Сестра уколола его в руку как-то очень неловко. — Ой!.. Что, только из училища?
Сестра смутилась еще больше.
— Да… Вам очень больно? Извините.
Бобер весело ответил;
— Это не боль, бывает побольнее… Вас как зовут?
— Ксения Николаевна.
— Солидно. А меня Сева.
— Я знаю, Всеволод Михайлович. Меня предупредили.
— Предупредили? — удивился Бобер. — Это в каком же смысле?
— А в таком — главврач приказал: сделала укол — сразу уходи… Вас все тут боятся.
Бобер удивился еще больше.
— Даже боятся?! Я что, начальник какой?
— Не начальник, а этот… Забыла, как они вас назвали… Вспомнила! Вы — центрфорвард!
Она быстро пошла к дверям. Бобер, хромая, сделал пару шагов за ней, позвал:
— Подождите, Ксения Николаевна!
Ксюша остановилась у двери.
— Слушаю вас.
Бобер склонился к ней, слегка приобнял за плечи, заговорил нежно:
— Ксения Николаевна… Ксения… Ксюша!.. Ты очень хорошая девушка. Если тебе надо научиться
