пять лет, она получит наследство.
— Сколько ей сейчас?
— Двадцать четыре. Достаточно, чтобы знать, чего она хочет, жить своей жизнью и не терпеть деспотию Марка.
— Деспотия — серьезное слово, — заметил я.
— Простите, обмолвилась. Я не хочу чернить мужа за его спиной. Он достойнейший человек, но, как и многие мужчины, порой проявляет эмоциональную глухоту. Он не впервые пытается поломать романы Гарриет. Раньше ему это удавалось. Если он и сейчас в этом преуспеет, мы получим очень и очень несчастную дочь...
— Вы действительно так беспокоитесь из-за Гарриет?
— Я беспокоюсь из-за всех нас. Плохо, если она так и будет прозябать в тени отца, а я молча смотреть на это. Я не из тех, кто будет сидеть и помалкивать. Если так будет продолжаться, жди беды. Гарриет очень ранима, а Марк обожает командовать.
Словно в подтверждение этих слов в приемной загремел мужской голос:
— Изобел, это ты?
Она дернулась словно от удара молнии и как-то съежилась.
— Отсюда нет другого выхода? — прошептала она.
— К сожалению, нет. Спровадить его?
— Лучше не надо. Это приведет к новым осложнениям.
Ее муж стоял у самой двери, за матовым стеклом угадывались очертания его фигуры.
— Изобел! Я сразу понял, что ты здесь, когда увидел твою машину!
Она промолчала. Подойдя к окну, она глянула сквозь полоски жалюзи на бульвар Сансет. В полосатом освещении она показалась хрупкой и беззащитной, вызвав во мне желание как-то ей помочь. Слегка приоткрыв дверь, я протиснулся в приемную, притворив за собой дверь.
Полковника я видел впервые. До этого мы только однажды, накануне, поговорили по телефону. Загорелое лицо лишь подчеркивало преждевременность седины. Потом я узнал из справочника, что он служил в армии, но сразу после войны вышел в отставку, никак себя не проявив.
Крупный мужчина, с возрастом он стал явно сдавать. Держался он прямо, но тело утратило былую упругость. Шотландский свитер обвис на плечах, воротничок рубашки казался великоватым для жилистой шеи.
На лице выделялись брови, придававшие ему сходство с императором раннего периода римской истории. Черные на фоне седой шевелюры, они срослись в дугу, окаймлявшую лоб, словно стальная скоба. Тем более неожиданными казались робкие глаза. Он попытался скрыть смущение под громкими интонациями.
— Я хочу знать, что тут происходит. Моя жена у вас, не так ли?
Я удивленно уставился на него.
— Ваша жена? Мы разве знакомы?
— Я полковник Блекуэлл. Мы с вами вчера говорили по телефону.
— Ясно. У вас случайно нет при себе какого-нибудь удостоверения?
— Мне не нужны документы, удостоверяющие личность. Я сам себя удостоверяю.
Он говорил так, словно в него вселился дух старшего сержанта. Его коричневое лицо сначала побагровело, затем полиловело. Я спросил багрового Блекуэлла:
— Вы действительно полковник Блекуэлл? По тому, как вы сюда ворвались, можно подумать, что вы псих. У нас часто здесь бывают психи.
В приемную заглянула женщина с розовыми волосами, теребящая руками нитку искусственного жемчуга. Это была мисс Дитмар из агентства, ведающего манекенщицами.
— У вас все в порядке?
— Ситуация под контролем, — успокоил я ее. — Просто мы устроили состязание, кто кого перекричит. Этот джентльмен победил.
Полковник Блекуэлл не мог вынести, чтобы о нем так говорили в его присутствии. Он повернулся ко мне спиной и уставился в стену. Мисс Дитмар понимающе махнула рукой, мотнула розовой гривой и удалилась, оставив в кабинете облачко парфюмерного смога.
Дверь внутреннего кабинета отворилась. Миссис Блекуэлл явно пришла в себя, что, собственно, и требовалось.
— Это был мираж? — спросила она.
— Не мираж, а мисс Дитмар. Ее контора рядом. Явилась на шум. Она очень боится, чтобы меня не обидели.
— Я хочу извиниться за нас обоих, — сказала миссис Блекуэлл, выразительно посмотрев на мужа. — Я не должна была сюда приходить. Я поставила вас в сложное положение.
— Я часто оказываюсь в сложных положениях. Мне это даже нравится.
— Вы очень любезны.
Блекуэлл обернулся так, словно его вращало специальное устройство, и мы увидели новое лицо. Его перестал искажать гнев, оно приняло нормальное выражение. Лишь в глазах была горькая обида, словно его жена только что заявила, что разводится с ним и выходит за меня. Обиду он скрывал под широкой и смущенной улыбкой.
— Может, начнем все сначала, без повышенных интонаций?
— Меня это вполне устраивает, полковник.
— Вот и отлично.
Услышав от меня обращение «полковник», он и вовсе успокоился. Он коротко повел рукой в знак того, что вполне владеет собой. Он окинул мою комнату таким взглядом, словно подумывал, не сделать ли в ней ремонт. Затем, посмотрев примерно так же и на меня самого, сказал:
— Я сейчас вернусь. Только провожу до машины миссис Блекуэлл.
— Это вовсе ни к чему, Марк. Я сама...
— Я провожу!
Он выставил локоть, она взяла его под руку, и они покинули мою контору. Хотя он говорил громко и был выше ее, у меня сложилось впечатление, что она помогала ему идти.
Сквозь жалюзи я наблюдал, как они вышли на улицу и зашагали по тротуару чинно, как на похоронах.
Мне понравилась Изобел Блекуэлл. И мне очень не хотелось, чтобы ее муж вернулся.
Глава 2
Но он все-таки вернулся. Он выглядел так, словно ему удалось избавиться от ноши, но от какой именно, я не мог понять. Я пожал его руку, протянутую через стол, продолжая испытывать к нему неприязнь.
Как ни странно для человека его рода деятельности и темперамента, он это почувствовал и попытался косвенно объясниться:
— Вы не представляете, в каком я живу напряжении. Мои женщины общими усилиями... — Он замолчал и счел за благо не развивать мысль.
— Миссис Блекуэлл кое-что разъяснила мне насчет постоянного напряжения.
— В самом деле? Она пришла сюда из лучших побуждений. Но, черт побери, женщины в таких ситуациях теряют голову!
— Насколько я понял, вы не сходитесь в оценке вашего без пяти минут зятя?
— Берк Дэмис не является моим будущим зятем. Я не допущу этот брак!
— Почему?
Он замолчал, шевеля языком так, словно нащупывал какие-то посторонние предметы во рту.
— Моя жена придерживается традиционного заблуждения, что все браки совершаются на небесах.
