— Я же сказал вам, что чувствую определенную ответственность.
Он понурил голову.
— Я тоже. Я теперь понимаю, что сделал ошибку, когда она позвонила. Мне надо было сказать, чтобы она ехала ко мне.
Он был из тех, кто в минуты гнева и подозрений начинает винить самого себя. На его красивом лице появилось такое разочарованно-замкнутое выражение, словно он вдруг понял, что распрощался с молодостью навсегда.
— Она до этого уходила от вас, мистер Рассо?
— Мы расходились — причем обычно уходила именно она.
— У нее были проблемы с таблетками?
— Ничего серьезного...
— А конкретней?
— Она много принимает барбитуратов. У нее всегда были проблемы и со сном и с нервами. Но она никогда не принимала сверхдоз. — Полузакрыв глаза он попытался представить себе, что могло случиться на сей раз, и быстро открыл их. — Думаю, это блеф. Она просто хочет попугать меня.
— Меня, во всяком случае, ей напугать удалось. Она ничего вам не сказала сегодня о самоубийстве?
Рассо ответил не сразу, но под кожей еще явственней проступили очертания черепа.
— Что-то вроде говорила.
— Вы не припомните, что именно?
Он глубоко вздохнул.
— Она сказала, что если я хочу увидеть ее живой, то должен пустить к себе. Это означало сидеть и ждать ее. Но я не мог. Мне надо было ехать сюда.
Я перебил его.
— Живой? Так она сказала?
— Да, но тогда я не принял это всерьез.
— Нет, это серьезно. Мне кажется, она очень хотела, чтобы я отыскал и вернул се.
Он вскинул голову:
— Почему вы так думаете?
— Потому что она оставила дверь аптечки приоткрытой. Она не пыталась скрыть то, что взяла таблетки. По крайней мере, не очень пыталась. — Я взял в руки список. — Как насчет ее родственников? Бельэр, Эль-Ранчо и Сихорс-лейн — весьма фешенебельные районы.
— Они богачи, — сказал Рассо мрачно. Его поникшие плечи словно дополнили: «А я бедняк».
— Ее отец — это тот самый Джек Леннокс, которому принадлежит вышка, где случилась авария?
— Она принадлежит ее деду. Уильяму Ленноксу. Его компания владеет немалым количеством нефтяных скважин.
— Вы с ним знакомы?
— Однажды виделся. В прошлом году он пригласил меня к себе на вечеринку в Эль-Ранчо. Меня, Лорел и прочих родственников. Гости разошлись довольно рано, и мне не удалось с ним пообщаться.
— Лорел и дед в близких отношениях?
— Раньше были в близких, пока у него не появилась женщина. А что?
— Авария, похоже, сильно ее расстроила. Она страшно переживала из-за птиц.
— Знаю. Это потому, что у нас нет детей.
— Она вам это говорила?
— Тут все ясно и без слов. Я хотел детей, но она, видите ли, не была готова стать матерью. Ей проще было заботиться о птичках. Теперь я даже рад, что у нас нет детей.
В его словах была настоящая боль. Наш разговор еще раз напомнил ему, что иные пути в его жизни оказались отрезанными.
— Вы знаете родителей Лорел?
— Да. Портрет ее отца сегодня утром был в «Таймс».
— Я видел. К кому она скорее может поехать — к ним или к бабушке Сильвии?
— Не знаю. Последние два года я только и занимался тем, что пытался предугадать ее поступки. И совершенно неудачно.
— Капитан и миссис Сомервилл в Бельэре... В каких она с ними отношениях?
— Это ее дядя и тетка. Одно время она была с ними очень близка. Но не в последние годы. Я вообще тут плохой консультант. Я слабо знаю это семейство. Но в последнее время там начались большие трения, после того как старик изменил свой образ жизни. Лорел очень из-за этого переживала.
— Почему?
— Она не выносит неприятностей. Любого рода. Она буквально заболевала, когда люди скандалили или ссорились. Она не переносила даже простой размолвки.
— У вас они часто случались?
— Я бы не сказал.
К нам подошла женщина с рецептом. Она была в черных сапогах и желтом парике. Рассо явно обрадовался ее появлению. Он взял рецепт и двинулся в свою будочку.
— До свиданья, — сказал я.
Он вернулся и, приблизившись ко мне, сказал так, чтобы его слышал лишь я:
— Если увидите Лорел, скажите — пусть возвращается. Без всяких условий. Просто я хочу, чтобы она вернулась. Так ей и передайте.
В будочке зазвонил телефон. Он взял трубку, покачал головой и сказал:
— Я не могу сейчас приехать, ты это знаешь. И я не хочу, чтобы они приехали сюда. Работа — это все, что у меня осталось. Подожди минуту.
Рассо вернулся ко мне бледный и дрожащий.
— У меня в доме отец и мать Лорел. Я не могу оставить работу и не хочу, чтобы они сюда приехали. И вообще у меня нет сил с ними общаться. Вы бы оказали мне большую услугу, мистер Арчер, если бы поговорили с ними от моего имени. Вы ведь последний, кто ее видел. Это недалеко отсюда. И я готов оплатить вам хлопоты — в разумных пределах.
— Ладно. С вас сто долларов.
У него вытянулось лицо:
— Только за один разговор?
— Думаю, этим дело не кончится. Я беру сто долларов за рабочий день.
— У меня сейчас нет при себе сотни. — Он порылся в бумажнике. — Только пятьдесят.
— Ладно. Остальное потом.
Женщина в желтом парике подала голос:
— Вы меня обслужите или будете говорить до утра?
Рассо принес извинения, коротко и со значением кивнул мне и вернулся к телефону.
Я пошел к машине, чувствуя себя немного увереннее, заполучив в клиенты мужа Лорел. Для человека его происхождения, продиравшегося к относительному материальному благополучию через тернии фармацевтической школы, такая трата денег была признаком реальной озабоченности.
Я ехал через Вествуд и спрашивал себя, почему меня так озаботила судьба его жены. Ответ не находился. Она была из тех, кто олицетворяет ваши неясные страхи, смутные подозрения. Мне казалось, что из темноты на меня смотрят ее глаза, словно глаза давно умершей женщины. Или призрака умершей птицы.
Глава 5
Квартал, в котором живет средний класс. Налицо признаки запустения. Оштукатуренные дома, построенные в двадцатые годы. Они стояли друг против друга вдоль улицы словно бетонные блиндажи на заброшенном поле боя. Дом Тома Рассо отличался от своих собратьев тем, что возле него стоял блестящий черный «кадиллак».
Из-за руля выбрался крупный человек.
— Вы Арчер?
