— Похоже, мы его обогнали.
— Если он не дома, почему ты считаешь, что он приедет?
Кардинал пожал плечами.
— Это самое глупое, что можно было бы сделать.
— Какая у него машина?
— Оранжевая «тойота», ей лет сто. У нее даже стекла ржавые.
Они услышали, как подъезжает машина, прежде чем ее увидели: набор бессвязных звуков стал бы неплохим саундтреком к фильму «Жестянщик». Колымага пролязгала мимо них, при повороте на аллею проскребя по тротуару расшатанной выхлопной трубой.
— Открой свою дверь, — сказал Кардинал. — Приготовься к выходу.
— Но он вооружен, — возразила Делорм. — Разве мы не должны вызвать группу?
Серьезные карие глаза взглянули на него оценивающе. Кардинал думал об этих глазах гораздо чаще, чем ему хотелось бы.
— Строго говоря, да. С другой стороны, знаю я этого Роберта. Нельзя сказать, чтобы мы сейчас подвергались такой уж смертельной опасности.
Единственная из работающих задних фар «тойоты» стала тускнеть и погасла.
Кардинал и Делорм вышли из машины, оставив дверцы открытыми, чтобы не шуметь. Осторожно ступая по мокрому асфальту, они направились к «тойоте».
Водитель, кудрявый рыжий человечек с клетчатым шарфом вокруг шеи, вылез и открыл багажник. Он вытащил оттуда туго набитый пластиковый пакет магазина «Фудмарт», затем повесил на плечо красный рюкзак и локтем захлопнул крышку багажника.
— Роберт Генри Хьюит?
Он уронил рюкзак и покупки и кинулся бежать, но Кардинал успел схватить его за куртку, и они повалились на землю, их руки и ноги сплелись. Потом Кардинал рывком приподнял его, и в итоге грабитель-ас, гроза Алгонкин-Бей, оказался лежащим лицом вниз на багажнике собственной «тойоты», с широко разведенными ногами.
— Если он шевельнется, хорошенько двинь ему, — сказал Кардинал, шлепком пригибая его ниже. Он вынул из кармана куртки Хьюита пистолет. — Вот это да. Оружие.
— Это типа игрушка, — пояснил Хьюит. — Ни в кого не собирался стрелять.
— Ни в кого не собирался стрелять — где?
— Да в банке, черт побери.
— Роберт, ты помнишь, что я тебе говорю каждый раз, когда тебя вижу?
Тупренас поглядел через плечо. Узнав Кардинала, он расплылся в улыбке, показав кривые передние зубы, которые были в самом плачевном состоянии.
— Ого! Здрасте! Как поживаете? Как раз про вас думал.
— Роберт, что я тебе говорю каждый раз, когда мы встречаемся?
Тупренас немного подумал.
— Вы говорите: «Не попадай в неприятные истории, Роберт».
— Никто меня почему-то не слушает, сержант Делорм, — пожаловался Кардинал. — Вот в чем проблема. Проверь-ка его рюкзак. Думаю, у нас в руках вещественные доказательства.
Делорм расстегнула молнию на рюкзаке и вынула пухлый конверт из плотной бумаги, в углу была эмблема Федерального банка. Она открыла конверт и показала содержимое Кардиналу.
Кардинал восхищенно присвистнул:
— Отличный улов, Роберт. Похоже, здесь только десятки.
2
После того, как Тупренаса благополучно арестовали и водворили в камеру, Кардинал вернулся за свой рабочий стол, чтобы написать дополнительные рапорты.
Количество денег, которые удалось похитить Хьюиту, было поистине микроскопическим. Если бы он покусился на кассу магазина, его, скорее всего, освободили бы под залог, но Кардинал понимал, что Коронный суд будет настаивать на предъявлении обвинения в ограблении банка. С учетом этого он и составлял рапорт.
Он уже почти закончил, когда его позвала сержант Мэри Флауэр:
— Привет, Кардинал. По-моему, тебе не помешало бы поговорить с Тупренасом. — Она шла из коридора, ведущего от камер к столу дежурного.
— С Тупренасом? — переспросил он. — Это так важно?
— Он говорит, у него есть информация о каком-то убийстве.
Кардинал взглянул на Делорм, сидевшую через несколько столов от него. Та округлила глаза.
— Ты понимаешь, что это крайне маловероятно?
Флауэр пожала плечами:
— Сам с ним поговори. Я-то тут при чем?
Кардинал и Делорм вышли в загибавшийся под прямым углом коридор, шедший от регистратуры до гаража. Здесь было восемь камер. Тупренас находился во второй от конца. Остальные камеры сейчас пустовали.
— Просто так ничего не стану говорить, — заявил Тупренас, пытаясь казаться упрямым и суровым. Кардинал в жизни не видел столь несчастного существа, с этими глазами побитой собаки и в рубашке, пропахшей потом. — Давайте заключим соглашение. Может, меня отпустят под залог?
— Пока таких шансов маловато, — признался Кардинал. — Но все зависит от того, что ты нам расскажешь. Обещаний пока давать не могу.
— Но вы замолвите за меня словечко? Скажете, что я выполнил свой гражданский долг, помог полиции?
— Если ты предоставишь нам ценные сведения, я сообщу обвинителю, что ты помог следствию.
— И что я раскаялся, ага? Скажите им, что я сожалею насчет банка. Сам не знаю, чем я думал.
— Я ему передам. Что у тебя за сведения, Роберт?
— Знаете, мне сейчас так паршиво, вы ведь меня всегда предупреждаете, чтобы я не лез во всякие истории, и я вам за это благодарен. Не подумайте, что я вас не слушал. Я всегда слушаю. Просто потом забываю. Знаете, когда мне в башку западает мысль, она там начинает ворочаться, как утюг…
— Роберт.
— Чего?
— Рассказывай, что тебе известно.
— Ладно. Накануне того, как я прикинулся, будто граблю банк…
— Ты взял деньги, — напомнила Делорм. — «Прикинулся» тут ни при чем.
— Ладно, ладно. Короче, накануне. Я был в Торонто, у меня там девчонка.
Кардинал мысленно пообещал себе когда-нибудь в свободное время побольше выяснить об этой девушке. Скорее всего, она или сумасшедшая, или святая.
— Короче, жил я там у своей девчонки, и вот однажды решил выбраться в бар. Ну, типа провести вечер одному, без нее. И вот иду я по Спадине… знаете «Пенни-Уил»?
— Еще бы.
До того, как перевестись в Алгонкин-Бей, Кардинал десять лет проработал в торонтской полиции. Каждый тамошний полицейский знал «Пенни-Уил» — промозглый подвал на Спадина-роуд, столики из дешевой красной пластмассы: заведение, которое может понравиться разве что местным уголовникам. Ресторанчик отличался одной особенностью: в отличие от любого другого места в Торонто здесь каким-то чудом никогда ничего не менялось.
— Короче, сижу я в «Пенни-Уил», и что бы вы думали — вдруг является не кто-нибудь, а сам Тьерри Феран. Вы знаете этого Тьерри — он тоже вроде как охотник, капканы ставит. Тот еще сукин сын.
— Я знаю Тьерри.
