вспомнил, что его нельзя ни увидеть, ни услышать. Но незнакомка, словно в ответ на не заданный вопрос, с удивительной силой сконцентрировала свои мысли на страшной, пришедшей откуда-то извне опасности, живой и безжалостной угрозе, порожденной чужим миром.
И все же в бушующем потоке ее мыслей ему удалось разобрать два постоянных образа: первый был картиной оазиса с полукруглым зданием из огромных глыб черного мрамора и яшмы. Курс подготовки позволил Пэйджу узнать одно из древнейших святилищ Земли — храм бога Аммона-Ра, где состоялось посвящение многих древних властителей, в том числе Александра Великого.
Значит, Пэйдж все же на Земле, но в каких невообразимо далеких глубинах прошлого?
Второй образ был связан с человеком. Или похожим на него существом. Пэйджу никак не удавалось разглядеть его черты — лишь блеск панциря, удивительно напоминавшего, как отстранение подумал пилот, космический скафандр. Человеку угрожала опасность более страшная, чем смерть. Пэйдж попытался выяснить природу этой опасности, но не сумел. Несомненно, произошел какой-то сдвиг между волной мысленного излучения девочки и его восприятием: перед его мысленным взором простиралась бесконечная пустыня, над которой возвышался силуэт сфинкса из Гизы.
Словно потеряв над ежу передать более отчетливый образ, беглянка резко остановилась, заломив в отчаянии руки. Внезапно тяжелый толчок потряс почву. Вокруг по-прежнему ничего не было видно — только танцующие песчаные смерчи, словно столбы фимиама, насколько хватало глаз, заполняли пространство. В течение нескольких секунд среди них мелькал силуэт несущегося вихрем белого верблюда с прижатыми к голове ушами и вытянутой почти параллельно земле трепещущей шеей; почти тут же он скрылся среди песчаных смерчей.
И тогда появились львы.
Из глубокой расселины, там, где кончалось плато, донеслось рычание. Громовой рев прокатился над землей, тут же раздробившись на отдельные струи завывания и хрипа. Клокочущий вихрь возник среди дюн — туча песка, когтей и блеска молний, испепеляющее дыхание горна. Девочка упала, и, прежде чем Пэйдж успел шевельнуться, вулкан обрушился на них.
Десятки, сотни, тысячи рыжих смерчей. Сотни, тысячи длинных ревущих языков пламени: вырубленные из гранита морды, спутанные гривы; а когда они оказались совсем рядом, — зрачки из кипящего золота. Их было гораздо больше, чем нужно для того, чтобы смести, растерзать два жалких человеческих тела. Пэйдж инстинктивно упал на одно колено, обхватив руками тоненькую талию девочки, которая прижалась к его скафандру. Неужели она его видит?.. Он даже не успел выхватить разрядник. Может ли он погибнуть, находясь в межвременной плоскости? Рецки говорил, что… Он закрыл глаза.
Минуту спустя он был все еще жив. Живой ураган пронесся мимо. Девушка в его объятиях оставалась настороженной и неподвижной. Хьюго открыл глаза и успел увидеть, как темная масса хищников исчезает на горизонте. Несколько львов, отставших от стаи, неслись огромными прыжками, стремясь как можно скорее удалиться от того места, где таилось Неведомое. Верблюд тоже исчез, и земля успокоилась серией постепенно затухающих сейсмических толчков.
Животные чувствуют «инобытие», вспомнил Пэйдж. Он вдруг увидел бесконечно далекие от этого взбесившегося мира привычные образы — его пес, сделавший стойку перед пустотой; домашний кот, ощетинившийся в ночной тьме. Для них темнота была живой… Но девушка, прильнувшая к нему в поисках защиты? Она подняла голову, и наконец Пэйдж ясно увидел ее. У него закружилась голова: во времена Пэйджа жили блестящие, цивилизованные и жесткие женщины, но никогда еще он не встречал девушку, которую хотелось сравнить с лотосом.
— Господин, — прошептала она, — я должна идти. Начинается испытание, когда каждый должен быть один. Вы знаете, Пта…
Может быть, она молилась, обращаясь к какому-то неведомому божеству? Но девушка оборвала фразу, поднялась и бросилась вперед. Вновь над пустыней пронеслись тени. Колесница со сверкающими осями, на которой два человека обменивались скупыми мыслями: Пэйдж снова увидел оазис с параллельными тенями пальм на песке и храм с колоннами из яшмы. Ездоки знали, что в храме находился человек — без сомнения, именно тот, к кому стремилась девушка.
После некоторого усилия путешественник во времени разглядел через пески и туманы величественный силуэт, странно знакомое темное прекрасное лицо, над ним — венец с изумрудами.
«Царь, — подумал Хьюго. — Фараон. Вероятно, у них назначено свидание. Она высоко метит, эта маленькая незнакомка». С непонятным раздражением Хьюго стер картинку оазиса.
Оставшись один, он еще раз подумал о преимуществах существования между двумя реальностями — он мог передвигаться, словно паря над дюнами. Достаточно было представить расселину, как он тут же оказался на краю плато. Снизу веяло свежестью, там, видимо, протекал ручей. Откуда-то появился лев- одиночка, заворчал, насторожил уши и в недоумении отпрыгнул в сторону, когда Пэйдж спокойно двинулся к нему. Огромный хищник шарахнулся прочь, пригнув голову к земле, словно побитый пес. Пэйдж мысленно преградил ему путь, заставил забиться в расселину. Значит, звери подчинялись ему…
В тот же миг у него возникло чувство неясной опасности. В сознание пыталась проникнуть чужая воля — мощная, подавляющая все мысли, ощущения, образы. Хьюго едва успел поставить барьер, напрягая всю силу своего разума, и упрямо шагнул вперед, через пространство, отделявшее его от врага. Давление росло, атака становилась все яростнее, и он понял, что имел дело с приемами нападения древней хищной расы, развившей в себе способность поглощать чужой разум. Обрушившиеся на него мысленные волны были столь мощными, что на сетчатке глаз, без всякого его желания, появился образ атакующего противника.
Разинув пасть, на него мчался сфинкс.
«Почему бы и нет? — подумал Хьюго. — Среди исторических памятников Земли сохранилось множество изображений этих существ. Межпланетный фольклор тоже переполнен жуткими легендами. Несомненно, люди когда-то и где-то встречались со всем этим зверьем: царями-быками, гарпиями и горгонами… Почему же не может существовать живой сфинкс, парящий в ночи?»
Пэйдж шатался; психическая атака была столь сильна, что он чувствовал физическую боль. В глазах клубился красный туман.
«Словно боксер в нокдауне», — подумал он, пытаясь восстановить защитный экран. Неожиданно атакующая волна схлынула, и он перевел дыхание, пытаясь разобраться в образах, сохраненных сознанием.
Преобладали ощущения чего-то мрачного, огромного, вызванные представлением об иррациональной вселенной с черной бесконечностью пространства, с ледяными или раскаленными планетами, вращающимися вокруг гигантских звезд, которых человечество еще не достигло, — Сириус, Альтаир, Альдебаран… Может быть, оттуда и прибыло на Землю это хищное чудовище? Характер излучения мысли соответствовал образу мира катастроф, боли и битв.
Пэйдж был уверен, что вторгся в память чудовища. Пта — произнесла девушка. Пта… Под именем Сокарис он уже царствовал в Мемфисе — или это был один из его предков? В любом случае сегодня он стремился наложить свою тяжкую лапу на всю страну… Но почему он напал на путешественника во времени?
Пэйдж слабел в схватке с овладевающим его сознанием потоком мыслей чудовища; необычайно яркие и абсолютно неземные образы как будто засасывали его.
Помощь пришла неожиданно — очень слабая, словно музыкальная, мысленная волна — хрустальный ручеек, луч лунного света. Мысль была бесконечно человеческой: она рассказывала о янтарном море, об опаловом континенте, о ясном разуме в гармонии с незамутненными чувствами. Всем своим существом Пэйдж устремился к этому источнику светлых образов, уверенный, что рядом с ним сражалась незнакомка.
Ну а храм, оазис — разве она не находилась рядом со своим мрачным красавцем-фараоном?
Долго размышлять не пришлось, потому что хищная мысль снова перешла в атаку. Если до сих пор она нападала напористо и грубо, являя собой символ ужаса и неизбежной гибели, то теперь изменила тактику, с изумлением обнаружив силу противника. Теперь она стала вкрадчивой, сладостной, томительно нежной, переполняя чувственный мир Пэйджа ощущением немыслимого наслаждения, недоступного смертным, острого, как сама боль. Мысль навевала сны, обещая неиспытанную негу, абсолютную страсть и абсолютный восторг. Существо, которое овладело его нервной системой и теперь играло на этой клавиатуре
