отвечал — и это было правдой, — что помог ему, так как считал, что никто больше не должен оставаться одиноким и без Контакта. Но все это оставалось не более чем пустым звуком.
Самое ужасное, что я когда-либо слышал, были вопли двойняшек, когда мы вошли. Однако ничего страшного с ними не произошло, разве что они почувствовали себя покинутыми и несчастными. Мы баюкали их и суетились вокруг них, пока дети не затихли.
Когда мы, наконец, облегченно вздохнули, на пороге появился он. Он открыл дверь ключом, который мы отдали ему, оставляя в няньках, на случай, если ему понадобится выскочить на минутку — мало ли что. Ну одно дело минутка, но красться за нами до кинотеатра и потом сидеть там до конца сеанса — совсем другое.
Я просто онемел, когда увидел Мака. Потому-то и не прервал его тотчас, когда он забормотал:
— Прошу вас, вы же должны понять! Я хотел только убедиться, что с вами ничего не случилось! Если бы вы попали в аварию по пути в кинотеатр, а я не знал бы об этом, что было бы со мной? Я просто места себе не находил, думая об этом, и, наконец, не мог больше этого вынести; я только хотел удостовериться, что с вами все в порядке, но когда дошел до кинотеатра, то забеспокоился, как вы поедете обратно, и…
Не находя слов, я развернулся и со всего маху заехал ему в челюсть. Он чуть не вылетел на лестницу, ухватившись за косяк, чтобы не упасть. Лицо его искривилось, как у маменькиного сынка, которого побили мальчишки.
— Не прогоняйте меня! — хныкал он. — Вы мой единственный на свете друг! Не прогоняйте меня!
— Друг! — рассвирепел я. — После того что вы сегодня сделали, я не назвал бы вас своим другом, даже если бы вы были единственным оставшимся на Земле человеком! Я оказал вам услугу, а вы отплатили за нее в точности так, как предсказывала Мери. Убирайтесь к черту отсюда и не вздумайте больше возвращаться! Первое, что я сделаю утром — это пойду в Службу Контакта и вычеркну вас!
— Нет! — взвизгнул он.
Я даже представить себе не мог, чтобы мужчина мог так визжать — точно в лицо ему тыкали докрасна раскаленными железными прутьями.
— Нет! Вы не можете этого сделать! Это бесчеловечно! Это…
Я сгреб его в охапку и выхватил у него из пальцев ключ; как он ни цеплялся за меня, как ни умолял, я вытолкал его вон и захлопнул дверь перед его носом.
В ту ночь я не мог заснуть: метался, ворочался с боку на бок, уставившись в темноту. Где-то через полчаса я услышал, как жена села на своей постели.
— Что с тобой, милый? — спросила она.
— Не знаю, — ответил я. — Мне, должно быть, стыдно, оттого что я так поступил с Маком, выкинув его вон.
— Глупости! — возразила она. — У тебя слишком доброе сердце. Он оставил малышек одних, после того как дал тебе слово! Теперь успокойся и спи. Я разбужу тебя пораньше, чтобы ты успел зайти до работы в Службу Контакта.
— Тут-то — как будто он подслушивал, — я и перехватил его.
Я ни за что бы не смог описать — будь у меня хоть двадцать жизней, — то гнусное, злорадное, иудино торжество, которое кипело в нем в ту минуту. Я не мог бы передать того ощущения: «Ха, вот я и снова провел вас!», или смутного злорадства: «Вы сделали мне гадость, так вот же какую гадость я преподнесу вам!»
Я, кажется, несколько раз вскрикнул, когда сообразил, что произошло. Конечно, он впутал меня в этот Контакт точно так же, как проделывал это раньше со многими другими, — только они умели вовремя раскусить его и вычеркивали без предупреждения. Когда он узнавал об этом, поздно уже было выкидывать такой гнусный трюк, какой он выкинул со мной.
Я сказал ему, что собираюсь вычеркнуть его утром. Решение было, что называется, односторонним, так что он бы никак не смог остановить меня. Должно быть, что-то в моем голосе подсказало ему, что я тверд в своем намерении. Да, он не в силах был остановить меня, но опередить — мог. И он сделал это.
Он выстрелил себе в сердце.
Какое-то время я еще продолжал надеяться. Я боролся с этой липкой, тягучей тиной, которая просачивалась в мой мозг, — снова отослал жену с детьми к ее родителям на выходные — и попытался избавиться от этого в одиночку. У меня ничего не вышло. Сначала я был целиком поглощен открытиями — как много лжи, оказывается, Мак наговорил мне — о своей колонии, о тюремном заключении, о нераскрытых кражах и об омерзительных трюках, сыгранных им с людьми, которых он называя друзьями, — но потом что-то щелкнуло, и мне срочно понадобилось позвонить моему тестю, чтобы узнать, приехала ли моя жена. Она не приехала; я изгрыз себе ногти и позвонил моему старому другу Хэнку, и тот сказал: «Хэлло, да, конечно, я по-прежнему храню твой Контакт, старина. Знаешь, я, может, слетаю в Нью-Йорк на следующие выходные…»
Я пришел в ужас. Я ничего не мог с собой поделать. Я понимал, что он счел меня сумасшедшим или, по меньшей мере, до идиотизма настырным, когда попытался отговорить его лететь, и мы крупно поссорились. В результате он заявил, что вычеркнет мой Контакт, если я и дальше намерен так разговаривать со старыми друзьями.
Тогда я в панике стал звонить моему младшему брату Джо, но его не было дома. Поехал куда-нибудь на выходные, — подсказывала мне моя часть существа, и не о чем тут беспокоиться. Но та, что принадлежала Маку, нашептывала, что его, возможно, уже нет в живых, а мой старый приятель собирается бросить меня, и очень скоро у меня вообще не будет Контактов, и тогда я умру навсегда, как там было в этом вчерашнем фильме, когда людей убивали, а у них совершенно не было никаких Контактов.
Я снова позвонил своему тестю. Да, жена с детьми уже там, они на озере, катаются на лодке с друзьями, и я, страшно перепугавшись, стал доказывать, что это слишком опасно, не разрешайте им, и я сам приеду и удержу их, если понадобится, и…
Это не проходило. Шло время, и Мак лишь теснее сливался со мною. Я все-таки надеялся, что после «щелчка» станет лучше. Но стало хуже.
Хуже?
Пожалуй, я не так уж уверен в этом. То есть, по правде, до сих пор я рисковал самым невероятным образом. Например, я на целый день уходил на работу и оставлял жену одну дома. Боже, с ней ведь что угодно могло произойти! И по многу месяцев не виделся с Хэнком. И не пользовался каждой возможностью, чтобы проверить, как там Джо, чтобы в случае его смерти успеть заключить новый Контакт.
Теперь у меня есть пистолет, и я не хожу на работу, и ни на миг не спускаю глаз с жены, и мы — очень осторожно — доедем до дома Джо и не позволим ему делать всякие глупости, а когда с ним все будет улажено, мы поедем к Хэнку и отговорим его от этого безумно рискованного полета в Нью-Йорк, и уж тогда, наверное, все будет хорошо.
Меня, однако, тревожит, что иногда мне все-таки необходимо соснуть. А вдруг что-нибудь случится с ними со всеми, пока я сплю?
Борис Воскресенский,
кандидат медицинских наук
СПАСИТЕ ВАШИ ДУШИ
Предостерегая против опасности духовного коллективизма (его примеры дали в нашем веке многие закрытые общества), Дж. Браннер создает почти клинически достоверную картину психического расстройства личности под бременем чужих мыслей, желаний, страхов.
