— Мы проводим медовый месяц и не хотим в первую свадебную ночь находиться там, где произошло убийство.
— Медовый месяц...
— Да.
— Свадебная ночь... Милый мой, как я была рада этой ночи, как я радовалась всему.
Он взял ее руку.
— Какой обольстительной я хотела быть для тебя. О, эти маленькие трюки, о которых я прочла в книге для супругов — я хотела попробовать их и поразить тебя своей изобретательностью.
— Перестань!
Он положил чемодан на постель и стал укладывать в него свои вещи. Часть одежды, которую они одевали раньше, он упаковал в другой чемодан. Она села в машину, а он пошел к бунгало и закрыл дверь.
Они проехали мимо Солнечного отеля.
— Мы не заплатили, Дэви. Старуха захочет получить деньги за проведенную здесь ночь.
— Мне ее чертовски жаль.
Он обогнул слева главную дорогу и поехал на Помгуит. Проехав его, они двинулись дальше на север.
— Уже поздно и я не знаю дороги. Мы остановимся в первом мотеле, который встретим.
— Хорошо.
— Мы отправимся в путь рано утром.
Во время разговора он всегда смотрел на дорогу и не видел Джулию. — Мы изменим свой маршрут. Мы едем в Нью-Йорк. Хорошо?
— Я согласна. Кэрролл говорил, что он из Нью-Йорка. И они все говорили с нью-йоркским акцентом.
Он убрал ногу с педали газа. Слева от дороги находился мотель. Но была видна освещенная вывеска «Занято». Тогда он быстро проехал мимо.
— Мы поедем в Нью-Йорк. Завтра утром будем там — это будет понедельник. Мы снимем комнату в отеле и узнаем, кто эти двое. Одного из них зовут Ли. Имени другого я не слышал.
— Я тоже.
— Мы должны узнать, кто они, а потом мы их найдем и убьем — обоих. Потом мы возвратимся в Бингхэмптон. У нас три недели. Я думаю, что мы сможем за три недели найти их и убить.
Справа от них внезапно появился мотель. Дэви сбросил скорость. Когда он съезжал с дороги, он бросил быстрый взгляд на лицо Джулии. Оно было решительным, глаза ее были широко раскрыты и холодны.
— Три недели — это большой срок.
3
В закусочной обслуживала официантка.
— Понедельник! Как я его ненавижу! Все остальные дни нормальны, но понедельник ужасен. Кофе?
— Один черный, один с молоком.
У стойки находилось двое мужчин, похожих на водителей грузовиков, и один с наружностью фермера. Официантка принесла заказанное кофе и поставила на стол обе чашки.
Когда официантка подошла, он заказал еще два тоста с маслом и мармеладом.
Он разложил на столе карту, рассмотрел ее и наметил карандашом маршрут. Джулия в это время пила кофе маленькими глотками и рассматривала закусочную. Когда он закончил изучать карту, она выпила свой кофе.
— Мне совершенно незнакомы эти места.
— От Монтигемло уже наверняка что-то узнаешь.
— Я думаю о другом.
Он выпил кофе и сверил свои часы с электрическими часами, висевшими над стойкой.
— Без двадцати восемь.
— Мы должны ехать?
— Скоро.
Он встал.
— Я выпью еще чашку кофе. Как ты?
— Хорошо.
Он отнес обе чашки к стойке. Официантка рассказывала обоим шоферам о том, как она ненавидит понедельник. Это была полная женщина с вьющимися волосами.
Когда она кончила беседовать с шоферами, Дэви попросил две чашечки кофе и отнес их к столу.
Они пересекли небольшой населенный пункт. Вывеска объявляла, что теперь можно ехать с нормальной скоростью. Он нажал педаль газа.
— Это был Фортстейн, Дэви. Вейтлайк через три мили.
— И как ехать?
— Прямо по дороге АБ.
Он кивнул. Во время этой долгой поездки она следила за маршрутом и объясняла направление дорог. Карта лежала у нее на коленях, и она сообщала ему, где он должен ехать медленно я где нужно сворачивать. Но большую часть времени она молчала — не потому, что не хотела разговаривать, а из-за пропасти, которая пролегла между ними. Непринужденная беседа казалась неуместной, а начинать разговор о случившемся ей просто не хватало мужества.
Незадолго до этого, ночью, они остановились в одном мотеле. Джулия попросила его принести оставленный в машине чемодан, и он сходил за ним в машину. Она разделась при свете, затем погасила его и легла в постель со стороны окна, он лег со стороны двери. Он ждал, и она наклонилась к нему и поцеловала в щеку. Потом снова отодвинулась в сторону.
— Ты сможешь заснуть, Джулия?
— Я думаю, да.
Через десять минут он услышал ее ровное дыхание и понял, что она спит.
Он не мог уснуть. Сказывалась усталость, его тело требовало отдыха, но он ничего не мог поделать. Наконец, ему удалось немного расслабиться, и он почти задремал. Но потом опять возникли воспоминания, и в нем снова поднялась волна гнева. Его дыхание стало тяжелым, а сердце застучало быстро и жестко. Время от времени он вставал, садился в кресло у окна, выкуривал в темноте сигарету и опять шел к постели.
Около четырех часов он заснул. Без четверти шесть он услышал сдержанные рыдания и тотчас же проснулся. Джулия лежала с закрытыми глазами и плакала во сне. Он разбудил ее и успокоил. Через несколько минут она снова заснула, а он встал и оделся.
Сейчас он, не глядя на нее, говорил.
— Как только мы будем в Монтичелло, ты пойдешь к врачу.
— Нет.
Он посмотрел на нее и увидел, как она прикусила губу.
— Я не хочу, чтобы меня кто-то обследовал, прикасался ко мне.
— И это все?
— Я просто не хочу этого. А если врач что-то и заметит, разве он не должен будет доложить, как и в случае пулевого ранения.
— Не знаю. Но если они тебе что-нибудь изуродовали...
— Они мне ничего не изуродовали. Мне кажется, они не причинили мне никакого вреда. Я проверила и уверена в этом. Ни разрывов, ни кровотечений нет. — Ее голос, звучавший до этого совсем пусто и глухо, стал немного жизнерадостнее. — Дэви, эти полицейские были просто глупцы.
— Почему?
— Они сделали совершенно неверные выводы из того, что в бунгало Кэрролла был такой беспорядок. Они думают, что Кэрролл боролся со своими убийцами, и что это они выволокли его наружу и там застрелили.
— Об этом я вообще не подумал. Разве они так решили?
— Они разговаривали на улице перед тем, как ты вышел из ванной, — она помолчала немного. — Дэви,
