телевизорами. Я покрутился по улицам, а добравшись до спортзала «Нью-Маспет», не спеша объехал квартал и нашел место, где поставить машину.
Я просидел там час или даже больше, словно какой-нибудь ленивый полицейский в засаде. Был момент, когда мне захотелось отлить, а я не догадался захватить с собой пустую литровую бутылку, как меня учили много лет назад. Однако вокруг никого не было, за последние полчаса я не видел ни души, и это придало мне храбрости. Я отъехал на два квартала, вылез из машины и в полное свое удовольствие отлил у кирпичной стены. Потом снова объехал весь квартал и поставил машину в другом месте, прямо напротив входа в спортзал. Вся улица была как мечта автовладельца — мест для стоянки сколько угодно.
Около девяти или немного позже я вышел из «тойоты» и подошел к спортзалу. Некоторое время не спеша присматривался, потом вернулся в машину, достал блокнот и набросал кое-какие схемы. Мне пришлось включить потолочный фонарь, но ненадолго.
В десять я другой дорогой вернулся в город. Парнишка в гараже сказал, что должен взять с меня плату за целый день.
— Так что можете оставить ее до завтра, — сказал он. — Вернете после обеда, доплачивать ничего не придется.
Но я сказал ему, что больше машина мне не нужна. Гараж находился на Одиннадцатой авеню, между Пятьдесят Седьмой и Пятьдесят Восьмой. Я прошел квартал к востоку, потом повернул на юг. Зашел в «Армстронг», но не увидел там никого знакомого. Потом на всякий случай заглянул в дверь «Ол-Америкен» — нет ли там Деркина. Его там не было. Я разговаривал с ним несколько дней назад, и он сказал, что боится, не наговорил ли лишнего. Но я успокоил его, сказав, что он вел себя как истинный джентльмен.
— Ну, тогда я просто молодец, — сказал он. — Это не в моих привычках, но время от времени человек должен пойти и выпустить пар.
Я сказал, что хорошо его понимаю.
В «Грогане» Мика не было.
— Он, может, придет попозже, — сказал Берк. — Еще до закрытия.
Я уселся за стойкой со стаканом кока-колы, а допив ее, перешел на содовую. Через некоторое время появился Энди Бакли, и Берк налил ему кружку «Гиннеса» из бочки, а Энди подсел ко мне и затеял разговор о баскетболе. Раньше я старался держаться в курсе игр, но в последние несколько лет почти перестал. Однако это Энди не смутило: он с радостью взял разговор на себя. Накануне вечером он был в зале «Мэдисон-Сквер-Гарден», и там «Никербокеры» свели игру вничью трехочковым броском на последней секунде, благодаря чему он выиграл пари.
Я дал ему уговорить себя сыграть в дартс, но у меня хватило ума не заключать с ним пари. Он легко выиграл бы у меня одной левой. Мы сыграли еще раз, а потом я вернулся к стойке, выпил еще стакан кока- колы и стал смотреть телевизор, а Энди остался у мишени тренировать броски.
В какой-то момент я подумал, не пойти ли мне на полуночное собрание. Когда я только бросил пить, каждую ночь в двенадцать часов бывали собрания в церкви Моравских Братьев на углу Лексингтон-авеню и Тридцатой. Потом они лишились этого помещения, и группа перебралась в Аланон-хаус, в клуб «А. А.», который несколько раз переезжал с места на место в районе театров, а теперь располагается в квартире на третьем этаже жилого дома на Западной Сорок Шестой. Было время, когда Аланон-хаус остался вообще без помещения, и часть группы организовала новые полуночные собрания в центре, на Хьюстон-стрит, где Гринич-Виллидж граничит с Сохо. Эта группа устраивала там и другие собрания, в том числе для страдающих бессонницей — в два часа ночи.
Так что у меня был кое-какой выбор ночных собраний, и я мог бы попросить Берка дать знать Мику, что я его разыскиваю и вернусь не позже половины второго. Но что-то меня остановило — удержало на табуретке за стойкой и заставило взять еще стакан кока-колы.
Я отлучился в туалет, когда Мик наконец появился, — это было без чего-то час. Вернувшись в зал, я увидел, что он сидит за стойкой с бутылкой своего любимого виски «JJ&S» и со своей хрустальной стопкой.
— Отлично, — сказал он. — Берк сказал мне, что ты здесь, и я велел ему поставить кофейник. Надеюсь, мы просидим с тобой всю ночь.
— Сегодня не получится, — сказал я.
— Ну, ладно. Может, мне еще удастся тебя уговорить.
Мы сели за наш обычный столик, он налил свою стопку, поднял ее и посмотрел на свет.
— Клянусь Богом, прекрасный цвет, — сказал он и сделал глоток.
— Если ты когда-нибудь бросишь пить, имей в виду, что есть крем-сода точно такого же цвета.
— Да ну?
— Только тебе придется дать ей постоять, чтобы пены не было.
— Да уж, это бы все испортило. — Он сделал еще глоток и вздохнул. — Надо же — крем-сода.
Мы поболтали о том о сем, а потом я нагнулся к нему и спросил:
— Тебе все еще нужны деньги, Мик?
— Ну, ботинки у меня пока каши не просят.
— Не просят.
— Но деньги мне всегда нужны. Я же тебе говорил.
— Говорил.
— А что?
— Я знаю, где ты можешь раздобыть денег.
— Ага, — сказал он. Некоторое время он сидел молча, и на лице его то появлялась, то исчезала едва заметная улыбка. — Сколько?
— Минимум пятьдесят тысяч. А может, и побольше.
— Чьи деньги?
Хороший вопрос. Джо Деркин напомнил мне, что деньги не знают своего хозяина. Он сказал — это основополагающий принцип права.
— Одной супружеской пары по фамилии Стетнер, — сказал я.
— Торговцы зельем?
— Почти. Он зарабатывает на валюте, отмывает деньги для двух братьев-иранцев из Лос- Анджелеса.
— Ах, ира-анцев, — произнес он с облегчением. —Ну, что ж. Может, расскажешь малость подробнее?
Говорил я, должно быть, минут двадцать. Достав свой блокнот, я показал ему схемы, которые набросал в Маспете. Вообще-то особенно рассказывать было нечего, но он несколько раз заставлял меня вернуться назад и подробно обо всем расспрашивал. Потом минуту-другую помолчал, после чего наполнил свою стопку виски и опрокинул ее, словно это был стакан холодной воды в жаркий полдень.
— Завтра ночью, — сказал он. — Четыре человека, я думаю. Я, еще двое и Энди за рулем. Один будет Том, а другой — либо Эдди, либо Джон. Тома ты знаешь. Эдди и Джона нет.
Том — это дневной бармен, человек с бледным лицом и поджатыми губами, родом из Белфаста. Я никогда не мог понять, чем он занимается по вечерам.
— Маспет, — сказал он. — Из Маспета может ли быть что доброе?[39] Клянусь Господом Богом, мы с тобой сидели там и смотрели, как черномазые молотят друг друга, а все это время прямо под ногами у нас была целая прачечная, где отмывали деньги. Ты поэтому туда ходил? А меня захватил для компании?
— Нет, у меня там в самом деле была работа, но совсем другая.
— Ноты не зевал.
— Пожалуй.
— И сообразил, сколько будет дважды два. Что ж, такие веши мне по душе. Могу сказать, что ты меня удивил.
— Почему?
— Потому что сказал об этом мне. Это на тебя не похоже. Просто из дружбы такого обычно не делают.
— Ты же платишь за наводку, верно? — спросил я.
