Глаза старого негра наконец различили меня.
— Ого, — поднял он бровь. — А я ведь знаю тебя, парень. На его темном лице разлилась улыбка, подобная наступившему после темной ночи светлому дню.
Мы обнялись, и аккомпанементом нашим объятиям было звяканье и бряканье инструментов на монтерском поясе.
— Кори Мэкинсон! Господи, глазам своим не верю! Неужели это ты?
Я поднял голову к женщине в голубом.
— Да, мэм, это я и есть.
— Господи, Господи! Прошу прощения, преподобный! Господи, Господи!
Но уже через несколько секунд внимание женщины снова переключилось туда, где и должно было быть сосредоточено, — на подрастающее поколение мальчишек.
— Джеймс Люциус! Не смей забираться на веранду — ты обязательно свалишься!
— Могу я пригласить вас и вашу семью зайти к нам? — спросил меня преподобный Уиллоу. — Пожалуйста, мистер Мэкинсон, — подхватил мистер Лайтфут. — Нам есть о чем поболтать.
— На кухне кофе и свежие пончики, — принялся соблазнять меня преподобный. — Миссис Велведайн заправляет кухней так, что пальчики оближешь!
— Кори Мэкинсон, немедленно заходи внутрь! — И сразу же после этого:
— Джеймс Люци-и-и-ус!
Я добыл Сэнди и Скай из нашей машины. Зная меня, Сэнди не стала отказывать мне в удовольствии повидаться со старыми знакомыми. Мы не задержимся здесь надолго, потому что мой новый дом теперь был далеко от моего старого дома, но побыть здесь часок было как раз то, что нужно. Нам всем.
Когда они вошли внутрь, я на мгновение задержался на пороге, прежде чем устремиться за ними.
Я поднял голову и взглянул в синее весеннее небо.
Мне показалось, что я заметил там четыре маленькие фигурки с развевающимися за спиной крыльями, летящие в сопровождении крылатых собак; они играли на просторе и закладывали петли в океане солнечного света.
Они всегда были там и останутся до тех пор, пока жива будет магия.
А душа магии крепка, крепче самого крепкого камня.
