себе.
Температура в доме уже поднялась градусов до тридцати, а Эдди был толст, и близость прохладного тела ему показалась даже приятной. Поначалу девушка никак не отреагировала на прижавшегося к ней Эдди, но постепенно дрожь унялась, и тело, казалось, стало менее жестким, расслабилось. Ее ноги коснулись ног Эдди, правая рука, скользнув по его груди, улеглась на плече, левая прижалась к боку, щека прижалась к груди. Эдди осторожно обнял девушку и притянул к себе. Вскоре он задремал, затем вдруг проснулся, а немного позже снова забылся сном.
Проснувшись окончательно, Эдди посмотрел на часы. Было девять утра. Эдди стал выбираться из кровати. Девушка негромко, словно ребенок во сне, запротестовала, и он погладил ее руку и пробормотал что-то успокаивающе. Наконец он высвободился из ее объятий, встал и оделся. Затем взглянул на гостью. Ее глаза оказались открытыми. Большие, круглые, золотистые, немигающие — они не были похожи на человеческие глаза, а скорее, напоминали блюдечки, наполненные расплавленным золотом. Они мгновенно околдовали Эдди, и он, невольно отступив на шаг, спросил:
— Ты можешь говорить?
Вместо ответа она сомкнула веки и накрыла лицо одеялом.
Эдди вяло, неохотно прошел на кухню и налил себе кофе. Кофе показался обжигающе горячим и почему-то горьким, как деготь. Эдди выплеснул его из кофеварки в раковину и стал варить новый. Давно он уже не чувствовал себя таким разбитым, и в голову полезли предательские мысли, что бессонная ночь не проходит даром для того, кому уже сорок два и чье тело весит на добрую сотню фунтов больше положенного.
— Видок-то у тебя что-то неважнецкий, — сказала заявившаяся ровно в десять Мэри Бет. Сама она выглядела энергичной, возбужденной, на щеках играл румянец, глаза блестели. — Как поживает твоя находка? Уже пришла в себя? Шевелится? — Мэри, прошмыгнув мимо Эдди, заглянула через приоткрытую дверь в спальню. — Вот и славно! А я отловила в Портленде Холмера Карпентера. Он приедет с видеокамерой часа в два или три. Я обманула его, сказала, что мы раздобыли кистеперую рыбу.
— И Холмер приедет ради такой ерунды? — удивился Эдди. — Что-то не верится.
Мэри, пройдя в кухню, невозмутимо пояснила:
— Ладно, ладно, признаюсь, Холмер мне не поверил, но знакомы мы с ним уже давно, и из моих намеков он, конечно же, уяснил, что ты поймал за хвост сенсацию.
Эдди, пожав плечами, спросил:
— Что-нибудь разузнала?
Мэри Бет налила кофе, поднесла чашку к губам и, пристально глядя на Эдди, сообщила:
— А то как же! Не ясно пока, кому и что толком известно, но охота определенно началась. Говорят, из тюрьмы в Салеме сбежали заключенные, но это, конечно же, — байка для дураков, а бедняги полицейские вообще не представляют, кого искать, и потому присматриваются ко всему мало-мальски подозрительному. Ждут каких-то гостей…
— Здесь? Откуда известно, что существо в городе?
— Ну, не прямо здесь, а где-то на побережье. Все дороги с севера и с юга перекрыты. Полагаю, во многом благодаря этому Холмер и соблаговолил оторвать седалище от стула.
Эдди припомнил, как несколько недель назад по телетайпу в редакцию «Новостей Северного Побережья» пришло два сообщения, которые Стюарт Уинкль, издатель и главный редактор, решил не печатать. В первом говорилось о том, что астрономы засекли необычную комету, а второе информировало о русском спутнике, сгоревшем в космосе. Однако причин для беспокойства не усматривалось, повышения радиации не отмечалось, хотя в небе наблюдались яркие вспышки.
Мэри Бет, подойдя к двери в спальню, сказала:
— Я твой должник, Эдди. Даже и не представляю, как тебя отблагодарить.
— Чего уж там, — пробурчал Эдди.
Мэри повернулась к нему и, внезапно став очень серьезной, мягко произнесла:
— А знаешь, наверное, я все же смогу выразить свою признательность. Я скажу тебе правду. Как тебе отлично известно, Эдди, ты не самый популярный в городе человек. Но почему? Ведь ты всегда оказываешь людям мелкие услуги. Но любят ли тебя за это? Как ты полагаешь?
— Давай отложим сеанс психоанализа до лучших времен, — холодно предложил Эдди.
Мэри покачала головой.
— Потом меня рядом с тобой не окажется. — В ее голосе явственно прозвучали нотки страдания. — Ты хотя бы понимаешь, почему люди относятся к тебе не лучшим образом? Почему к тебе не приходят гости и тебя самого не приглашают на вечеринки, если, конечно, не считать вечеринками редкие застолья в редакции? А все это происходит как раз из-за тех мелких услуг, что ты, Эдди, навязываешь людям, но сам же держишь всех на расстоянии. За это, естественно, на тебя обижаются.
Эдди, рассмеявшись, сказал:
— Правильно. Только не забудь поделиться своими выводами с Рути Дженсон.
Мэри Бет пожала плечами.
— Бедняжка Рути получает от тебя как раз то, чего страстно желает, а желает она грубости и, заработав очередную порцию, упивается ею в одиночку дома, а потом чувствует себя перед тобой виноватой. Вот еще пример. Ты собирался выручить девчонку Боландов. Но подумал ли ты, что после этого и она, и ее сестра, и мать почувствовали бы себя твоими должниками? Или вот Трумэн Кокс. Сколько раз ты позволял ему угостить тебя стаканчиком, Эдди? Держу пари, что ни разу! А Стюарт Уинкль? Каждому в редакции известно, что ты делаешь за него газету. Но пользуешься ли ты ключом от его загородного домика? А ведь Уинкль действительно хочет, чтобы ты им воспользовался, Эдди, ведь он стремится расплатиться с тобой хотя бы так, хотя бы символически. А есть еще Джордж Эллмен, Хэрриет Дэвис… Длиннющий список, Эдди, и в нем все, кому ты оказывал и оказываешь мелкие услуги, и кто теперь считает себя твоим должником и ощущает перед тобой вину за то, что не любит тебя, но не понимает почему. Я тоже была в этом списке, Эдди, но теперь расплатилась с тобой сполна.
— Ладно, с окутывавшей меня тайной мы худо-бедно разобрались, — мрачно произнес Эдди и, ткнув пальцем в сторону лежащей на кровати девушки, спросил: — А что ты скажешь о ней?
— Об этом, Эдди. Об этом, а не о ней. Думаю, сначала снимем ее на видео, сделаем несколько копий и рассуем их по безопасным местам, а уж потом объявим о своем открытии на весь мир. Как тебе мой план?
Эдди пожал плечами.
— Делай, как знаешь.
Мэри, криво улыбнувшись, тряхнула головой.
— Я в редакцию, Эдди. Посижу там на телетайпе, а как только появится Холмер, привезу его к тебе. Ты как, продержишься здесь еще часа два?
— Продержусь. — Мэри надела плащ, и Эдди, выйдя вместе с ней на крыльцо, спросил: — А тебе не приходило в голову, Мэри Бет, что мне просто нравится помогать ближним и никаких скрытых мотивов за этим нет?
Мэри, рассмеявшись, пообещала:
— Я подумаю над твоими словами, Эдди. Ну, пока.
Эдди, оставшись на крыльце, вдохнул полной грудью. Отмытый дождем мир пах свежестью. Нестриженные много лет кусты и деревья надежно отделяли дом Эдди от окружающего мира и заглушали шум маленького городка. Правда, если вслушаться, становился различимым шум машин, но не голоса, не смех, не отдаленные возгласы и тем паче музыка, которую Эдди не выносил.
Эдди вдруг показалось, что он — последний на Земле человек. Мысль была, конечно, глупой, и он, презрительно хмыкнув, резко повернулся, вошел в дом и запер за собой дверь; затем принес из кухни в спальню стул и уселся рядом с кроватью. Девушка снова дрожала. Намереваясь поплотнее подоткнуть под нее одеяло, Эдди протянул руку, да так и замер — черная мантия укутывала голову девушки уже менее плотно, чем прежде, и явно переместилась назад, открыв щеки. Эдди осторожно стянул с гостьи одеяло и, перевернув ее, обнаружил, что мантия съежилась и покрылась морщинами в тех местах, где прежде никаких морщин не наблюдалось. Девушка задрожала заметно сильнее.
