посмотреть. Если уж погибать, так погибать эстетически, как выразился Гомес.
Да! Я вроде бы забыл сказать тебе, почему мы назвали его Эриксом. А из-за того куска ткани под этой штуковиной. Она была вся в значках и завитках. Мы подумали, это просто узор, а оказалось, что это самый первый образчик инопланетянского письма, кем-либо найденный. И он оставался единственным образчиком, пока года через полтора Клейтон Росс во время экспедиции на Змееносца II не наткнулся на обломок с надписями, который окрестили Розеттским камнем космической эры. Одна надпись была вариантом древнего санскрита, а остальные — на трех разных инопланетянских языках, и одна соответствовала значкам на ткани Эрикса. Гомес и я самыми первыми увидели надпись на инопланетянском языке.
Но тогда мы этого не знали. Нужны были эксперты, чтобы указать, что хитрый, как мы думали, узор — на самом деле письмена. Ну, а почему мы назвали штуковину Эриксом, слушай внимательно, Джули. У верхнего края ткани — ну, мы решили, что он верхний — было пять заковык покрупнее остальных в том, что потом оказалось строчкой. Прочесть их мы, конечно, не могли. Но пять крупных смахивали на буквы Э-Р-И- К-С. Вот мы и назвали нашу штуковину Эриксом. И название прилипло. С самого начала его только так и называли.
Как ты, конечно, поняла, умница ты моя, на Алькемаре мы не погибли. Выбрались оттуда. Понимаешь, мы забрали Эрикса из трюма в салон. Чтобы еще раз посмотреть на то, что могло стоить нам жизни. А в результате он оказался не только рядом с нами, но и поближе к двигателям. И когда мы снова попробовали их запустить, что-то случилось. Мы так и не поняли, что именно и почему, только все вдруг пришло в порядок и заработало.
Совпадение? Ну, может быть. Однако страсть к научным экспериментам не подтолкнула нас снова убрать Эрикса в трюм, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. И у страсти к экспериментам есть предел. Мы поторопились убраться с Алькемара, пока могли. И вернуться на Землю.
Рахман встретился с нами в отеле Диснейленда в Джакарте. Он назвал Эрикса прелестной вещицей. Но было видно, что особого впечатления наша находка на него не произвела. А может, дело было в том, что у него хватало других забот. Я только позднее узнал, что ЦРУ и местное агентство по борьбе с наркотиками очень заинтересовались Рахманом и его подручными. Думаю, Рахман уже чуял неладное. Потому что он сказал:
— Не сомневаюсь, что мы могли бы продать этот артефакт с большой прибылью. Но у меня есть план получше. Я уже посоветовался с моими партнерами. Мы намерены передать этот предмет какой-нибудь крупной американской научной лаборатории для исследования на благо всего человечества.
— Очень благородно с вашей стороны, — сказал я. — Только зачем вам это?
— Мы хотим быть на хорошем счету у американцев, — ответил Рахман. — На всякий случай.
— Но так вы ничего не заработаете.
— Иногда добрая воля бывает дороже денег.
— Только не для нас!
Рахман улыбнулся и буркнул что-то на местном наречии. Наверное, что-нибудь вроде «дерьмово!» по-ихнему.
Однако я не собирался сдаваться.
— Но мы же договорились продать любой найденный нами артефакт, а выручку поделить.
— Не совсем так, — сказал Рахман несколько отчужденно. — Если вы внимательно прочтете контракт, то убедитесь, что вы участвуете в продаже артефакта только в том случае, если мы решаем его продать. Но решение принадлежит нам одним.
Да, в контракте значилось именно так. Но кто бы подумал, что они не станут продавать?
Я понял, насколько мудр был этот ход Рахмана (то есть с его точки зрения), примерно год спустя, когда ЦРУ в сотрудничестве с индонезийскими властями застукало его на международных перевозках наркотиков, но он отделался только штрафом.
Мыс Гомесом подчинились и доставили Эрикса в «Майкрософт» в Сиэтле, крупнейшую частную лабораторию такого рода в США. Мы рассказали им про двигатель, указав, что эта штука, если наши выводы верны, действительно на него воздействовала.
Ребятишки в белых халатах в «Майкрософт» экспериментировали с этой штуковиной до потемнения в глазах и с каждыми новыми результатами приходили во все больший раж. И они созвали на конференцию крупнейших университетских умников со всего мира, и «Майкрософт» с радостью ее курировала, потому что такая реклама им и не снилась, а кроме того, правительство вскоре начало их финансировать.
Мы с Гомесом оказались лишними. Они получили наш отчет, и ничего больше никому от нас не требовалось. Индонезийская группа с полетами в космос покончила. Пришло время поджать хвосты, и у них хватало других дел. Впрочем, они выдали нам вполне приличные премиальные. А я уже вел переговоры с новыми спонсорами о новом кораблике и более выгодных условиях. Наших общих денег как раз должно было хватить, чтобы провернуть эту сделку.
И тут Гомес погиб в автокатастрофе в Гэллапе в Нью-Мексико — нашел место! Наследниками были признаны его родственники, и я оказался по уши в юридическом дерьме. Суд не признал, что Гомес устно завещал свою долю мне. Я потратил целое состояние на адвокатов, только все напрасно. В результате половина того, что должно было стать нашим первоначальным капиталом, отошла какому-то дяде, проживающему в мексиканском городе Оахаке. Гомес при жизни никогда его в глаза не видел.
Так что я очутился в одиночестве и в том, что называется стесненными обстоятельствами. Мне удалось заключить контракт с южноафриканскими торговцами алмазами, и я опять отправился на новом космолете «Уитуотерстренд» на Алькемар. Вот тогда Стеббинс, представитель компании, которого мне навязали южноафриканцы, и погиб при обвале в пещере, а вину свалили на меня. Что ни в какие ворота не лезло. Я сидел в космолете, раскладывал пасьянс, когда он самовольно отправился в пещеру, уж конечно, решив найти что-нибудь для себя. Однако в Иоганнесбурге против меня состряпали обвинение в халатности, и я лишился прав на вождение космолетов.
Вот так я опять остался с носом, и уже никто больше не хотел меня нанимать — ни для чего. Вот потому-то меня не оказалось под рукой, когда белые халаты сделали самые главные открытия относительно Эрикса. Я как раз отбывал шесть месяцев в Луна-сити за приписанную мне растрату. Вот мне и хватало моих забот, когда в Сорбонне Гильо, работая с Новым Розеттским камнем Клейтона, сумел сделать перевод надписи на ткани из-под Эрикса. И тут же постановлением суда ему было запрещено публиковать свои результаты, пока ребята из «Майкрософт» искали подтверждение. На Земле про это слышали все (кроме тебя, моя обворожительная Джули, размечтавшаяся о выгодных аферах).
Меня выпустили досрочно за примерное поведение, и я некоторое время болтался в Луна-сити, моя посуду в ресторанах. Моя карьера космолетчика, казалось, завершилась навсегда. Ни прав, ни желающих меня нанять, даже будь у меня права.
Но хорошему человеку удержу нет. Смена администрации на Луне открыла мне возможность вернуть себе права, ограниченные пределами внутренней части Солнечной системы. Устроил это мой тогдашний наниматель Эдгар Дуарте, владелец «Лунных туров», который решил использовать мою славу — ну, ладно, пусть сомнительную известность — для рекламы своего турбюро. Вот я и получил работу: возить туристов на дневные экскурсии до астероидов — унизительнейшее падение для первооткрывателя Эрикса.
Впрочем, я принял это с полным хладнокровием, так как давно убедился, что фортуна — последняя шлюшка, да и сама жизнь — порядочный бардак. Я человек не религиозный. Совсем нет. Уж если я во что- то и верю, так в то (вместе вроде бы с гностиками), что Сатана одержал победу над Богом, а не наоборот. И князь тьмы правит миром жестоко и губительно в полном соответствии со своей природой. Я знал, что нам нечего ждать, кроме случайностей и невезения во Вселенной, где все подтасовано против нас, и даже играющее нами божество нас ненавидит.
Однако, раз все подчинено случаю, время от времени происходит и что-нибудь хорошее, и тут вроде бы подфартило мне. Я возил своих туристов на дурацкие астероиды, спал в ночлежке, так как Дуарте платил мне гроши, не знал, куда деваться от скуки, и вот однажды получил письмо с Земли.
Письмо было написано на настоящей бумаге, не на тонюсенькой почти прозрачной дряни для факсов, а на плотной, матовой. Письмо послала организация, именовавшая себя «Первой Церковью Эрикса, Вселенского Понтифика Всего и Вся».
