разумеющемуся, чтобы у них и мысли даже не возникло о том, что тут что-то можно предпринять.
— Дальше. Четвертое. Посмотри на нашу культуру, на книги, кино. Нет ни единой книги, где бы не культивировалась та или иная форма НЭ, не подавалась как то, что делает жизнь глубже. Та книга, тот фильм считаются хорошими, которым удается вызвать много разных эмоций, а посмотри на состав этих эмоций? В лучшем случае пять процентов радости и нежности, и остальное — НЭ. Если бы ты была пастухом — конечно ты бы позаботилась, чтобы коровы имели культуру, запрещающую им смотреть за ограду, влекущую их испытывать привязанность к родному стойлу, страдать при одной мысли о том, что стойло можно покинуть.
— Пятое. Посмотри на такую науку, как психология. Ну казалось бы — кто как ни психологи должны исследовать, искать пути к счастью, к свободе? Они и ищут, только как? Посмотри — как они это делают и где ищут? Умный пастух непременно создаст «психологию», которая будет искать свободу от стойла… в самом стойле, конечно же. Вот тебе лишь один пример — в Великобритании под эгидой не кого-нибудь, а Королевского научного общества проводят семинар ученых-психологов по проблемам человеческого счастья, и в частности обсуждают «эпохальное» открытие некоего Мартина Селигмана (американского психолога из университета штата Пенсильвания) — теорию «позитивной психологии». Он создал эту теорию, проработав 30 лет над изучением депрессивных состояний, и в процессе работы понял, что нужно отталкиваться не от плохого настроения, а от хорошего. По его мнению, изучив то, что чувствует счастливый человек, можно понять критерии счастья. Эти критерии, по его мнению, впоследствии можно будет проецировать на несчастных людей, обучая их быть счастливыми. Селигман после обнародования своей теории получил на исследования 30 миллионов долларов, и теперь совместно с учеными из Кембриджского университета он намеревается продвигать свою теорию в Европе. Казалось бы, что тут особенного? Вот тебе, Майя, что-нибудь кажется подозрительным в этой его теории?
— Да нет… вроде нет, ищет человек рецепты счастья:)
— Ну вот видишь, и тебе ничего не кажется подозрительным. А суть-то в том, что обычный человек, прочтя все это, подумает: «ага, ну слава богу, наконец-то они скоро найдут рецепты счастья и меня осчастливят, спроецируют на меня нужное состояние. И в результате он сидит и ждет у моря погоды — когда же изобретут пилюлю счастья. И уж конечно, ему и в голову не придет искать что-то самому. Как можно! Ведь вон великие ученые из крупнейших университетов никак не могут придумать, как стать счастливым, куда уж мне… Все ждут пилюль счастья, и никто даже не думает о том, что все только в его руках. Таким образом подобная «наука» просто обрубает в людях всякую поисковую активность.
— Нет, ну это… погоди, ты что же, хочешь сказать, что эти существа переодеваются людьми, спонсируют тупиковые направления…
— Конечно нет:). Впрочем, неудивительно, что даже сейчас тебе в голову приходит самый бессмысленный вариант, заведомо фантастический. Зачем это надо? Эти существа имеют самое что ни на есть прямое влияние на любого человека, ведь они управляют его эмоциями! А ты думаешь, они его мыслями не управляют, привязав их к эмоциям, ограничив свободу мысли жесткими рамками установленных неведомо кем концепций? Представь себе, что у тебя есть такая возможность — стать царем мира! Одному человеку ты внушишь ненависть к нежелательным для тебя людям и теориям, другому — другое и так далее. Так что сидят вот эти ученые и слушают докладчика, и они ведь его не просто слушают, они испытывают эмоции, Майя. Их мысли ограничены концепциями. Возьми в руки контроль над их эмоциями и мыслями, и ты получишь все остальное.
— С эмоциями я согласна, но насчет концепций… ученые как раз и…
— Ученые — это обычные омраченные люди. Они могут решать уравнения или исследовать те же самые эмоции, но спроси любого — почему старших надо уважать, и он с выпученными глазами скажет: «ну это же очевидно», «ты что, маленькая, не понимаешь?» «это устои общества» и так далее. А спроси его — почему он живет со своей женой, какие именно ее восприятия ему нравятся? Тут он каким бы ни был светилом, а выдаст тебе порцию агрессии и бессмысленных фраз. У тебя много иллюзий в отношении ученых. Пообщайся с ними. Каждый имеет свой жесткий набор концепций, за пределы которых он не то что не может выбраться, но даже подумать об этом не смеет. И поскольку у разных людей набор этих жестких схем несколько различен, то им никогда не понять друг друга. Натуральное вавилонское столпотворение. Если бы я был богом, озадаченным разрушением башни, я бы никогда не занимался такой ерундой, как давать разным людям разные языки — что толку? Они тотчас создали бы словари или выучили чей-то один язык. Я дам им разные концепции, оградив их охраной из НЭ, и вот тогда результат будет достигнут, потому что вместо дискуссий и рассуждений люди просто плюются друг в друга своими концепциями, не имея ни малейшего желания подумать о том — почему они считают свои концепции безусловно верными.
— Чем дальше ты говоришь, тем неуютнее мне становится…
— Идем дальше, Майя. Представь себе, что какая-то корова взбесилась, протрезвела и рвется наружу, в прерию, начинает бодать рогами изгородь и расшатывать ее, и вообще ведет себя неприлично. Что ты, как пастух, сделала бы? Давай подумай вместе со мной.
— Ну… я бы укрепила ограду первым делом.
— Правильно. Если ты начнешь заниматься практикой прямого пути, ты обнаружишь, что НЭ становится БОЛЬШЕ, что они начинают проявляться активнее, ярче, и даже порой начинает казаться — да что же это за практика такая, в результате которой НЭ все больше и больше! Если ты начинаешь заниматься практикой остановки на грани оргазма — тот же эффект! Первое время ты просто начинаешь разрываться от НЭ и от желания кончить! Вот это и есть процесс наращивания забора перед нашей буйной коровой…
— Кам… я понимаю, что ты сейчас ничего не придумываешь, ты в самом деле всего лишь показываешь мне то, что и так каждый знает, но… мне по-настоящему становится страшно.
— Что еще ты стала бы делать с этой коровой, если она несмотря ни на что продолжает ломиться сквозь ограду, и того и глядишь пробьет сейчас дыру, и мало того, что сама убежит, так еще и других потянет?
— Ну не знаю… что касается именно меня, то я наверное ее отпустила бы:) Зачем с ней так уж возиться… или убила… ой…
— Вот именно.
— Кам, ты считаешь, что есть реальная угроза жизни тому, кто пытается устранять НЭ??
— Нет, я так не думаю. У меня нет оснований так думать, потому что все те, кто занимается практикой, не только не умирают, но наоборот, имеют исключительное здоровье. Это, кстати, и является причиной того, что я не всецело поддерживаю интерпретацию этих существ, как враждебных нам сил. Ну шла ты по дороге, увидела коровку, молочко вкусное у нее… ну одену поводок, поведу за собой, тем более, что она и не против… ах против?… потянем ее посильнее… сильно против?… ну ладно, иди дальше. Я придерживаюсь именно такой интерпретации. Когда веревка натягивается уж слишком сильно, нас отпускают.
— Но ведь убить легче, почему же не убивают? Да и другим неповадно будет. Вот мы с тобой сейчас ползем по скале, чуть толкни меня — и все, нет практикующего:)
— Странно ты рассуждаешь, Майя… ты и сама следуешь этому подходу — «убить легче», когда сталкиваешься с тем, что кто-то мешает твоим планам?
— Нет, сама нет.
— Вот и они нет. Кроме того не забывай, что они не могут толкнуть, они могут лишь вызвать ненависть в ком-нибудь, и тогда уже он сможет тебя столкнуть. И я не исключаю, что время от времени они могут прибегать к таким мерам… они тоже могут быть разными, как и мы, люди. И это одна из причин, по которой я предпочитаю быть социально адаптированным. Если сейчас меня поставить в ряд с другими первыми попавшимися людьми и устроить конкурс на «нормальность», я выиграю этот конкурс, я покажу себя солидным и уважаемым господином, потому что я очень хорошо разбираюсь в тех механизмах, которые управляют омраченными людьми.
— Меня удивляет то, что с одной стороны ты — что-то совершенно таинственное, соприкосновения с тобой порождают во мне столько… необычного…, и в то же время ты совершенно адекватно можешь говорить о науке, а пока мы с тобой шли по Дарамсале, я вообще тебя не узнавала, ты и вправду стал совершенно другим — обычным иностранным туристом, и только в твоих глазах я узнавала тебя того, с кем познакомилась в Бодхгайе, тебя-стихию.
