— Ну? — буркнул Конан.
— Цветок… Цветок необычный. Увидев его, сразу поймешь, что я имею виду. Его нужно сорвать, вынести из долины и доставить мне. Собственно говоря, это все. Тысячу золотых и коня ты получишь прямо сейчас, еще две тысячи после того, как Цветок окажется у меня. Можешь задавать вопросы.
— Вот спасибо! — передразнил мага Конан. — Ладно. По большому счету, мне все равно, чего красть — цветок, булыжник или еловые шишки. Но все-таки интересно, зачем он тебе?
— Ты бы лучше спросил, какие опасности могут там встретиться, — сокрушенно вздохнул чародей. — Не все ли равно, как я использую то, за что тебе будет заплачено? Но я обещал быть с тобой честным…
— На самом деле, колдуна разбирало страшное желание поделиться хоть с кем-нибудь, пусть даже с твердолобым варваром, своим грандиозным замыслом. Ему хотелось увидеть в этих голубых глазах восхищение, потрясение — да что там, хотя бы просто свет понимания…
— Наверное, ты прав, — зевая, сказал Конан. — Что ж, давай про опасности.
Взгляд Гонзы стал стеклянным. После долгого молчания он заговорил каким-то надломленным, невыразительным голосом.
— В этой долине с незапамятных времен обитает нечеловеческое племя. Как они называют себя сами — неизвестно, да и неважно. Люди зовут их Бессмертными.
— Так они существуют на самом деле? — удивленно воскликнул Конан.
— Да, но их осталось очень мало. Живут они в местах, подобных этой потаенной долине, но на всей земле найдется едва ли еще десяток таких мест. Обитатели долины народ особый. Если другие Бессмертные, разбросанные по всему свету, черпают Силы в своих преданиях и, по сути, рано или поздно попросту сгинут, то народ Цветка выполняет особую и очень важную миссию. Они охраняют свой Цветок.
— Зачем?
— Неважно.
Конан хотел было напомнить колдуну, что тот обещал ничего от него не скрывать, но Гонза продолжал монотонно бубнить, и, поразмыслив, киммериец решил, что дела этих Бессмертных его не касаются.
— Днем и ночью вокруг Цветка стоит стража. Кроме того, в сам лес тебе не удастся войти незамеченным: тебя обнаружат сразу. Хотя, возможно, за прошедшие столетия бдительность Стражей ослабла и охрана носит лишь ритуальный характер, но лучше на это не слишком рассчитывать. Воины они умелые и из лука — излюбленного оружия — стреляют без промаха даже в темноте — ты это учти. И еще. Кроме Бессмертных ты можешь столкнуться, скорее всего не в самом лесу, а на подходе, с ужасными существами, которые не водятся нигде на Земле.
— Слушай, колдун, а почему именно я? Почему не ты сам? Деньги бы свои поберег.
Отвечая, Гонза был предельно честен:
— На тебя мне указали звезды и гадания на разных предметах. Несмотря на туманность и некоторую странность предсказаний, все-таки выходило, что только ты сможешь принести мне Цветок.
— А Соркат? — ухмыльнулся Конан.
— У него нет и десятой доли твоей удачи. Что касается меня, то мне нет хода в заповедную долину. Я — маг, и против меня может быть применено колдовство. Магия Бессмертных! Знаешь, что это такое?
— Нет.
— И я не знаю, — прошептал Гонза. — А вот они земную магию знают! Рожденный задолго до появления первого человека, этот народ обладает глубочайшей мудростью, и мне в открытой схватке с ними не устоять. Пока в моих руках не окажется Цветок.
В комнате воцарилось молчание. За окнами занимался рассвет. Конан встал и задул свечу. Потом обернулся к колдуну.
— Пять.
— Хорошо, — сдался Гонза. — Две тысячи сейчас, три — потом… Пошли. Выберешь себе коня, а вечером я подарю тебе внутреннее зрение и дам план. Завтра утром ты должен быть уже в пути.
Конан не особенно спешил. Солнце вставало двенадцать раз, прежде чем он добрался до границы с Офиром. На путь от Ианты до Шамара у него ушло вдвое меньше. Оказавшись в Аквилонии, этом богатейшем и сильнейшем государстве хайборийского мира, он невольно сравнивал ее с теми странами, в которых уже успел побывать: Гипербореей, Бритунией, Заморой, Офиром…
Особой разницы он не увидел. А вот Шамар, крупный город, стоявший на правом берегу Тайбора, произвел на него впечатление.
Здесь не было восточной пестроты и суеты. Прямые улицы, в большинстве своем замощенные, строгие очертания домов, на рынках степенные торговцы вели себя солидно и с достоинством. Часто попадались и закованные в латы отряды городской стражи.
Юный варвар с любопытством глазел по сторонам, попутно ища вывеску какой-нибудь таверны. Хотя едва перевалило за полдень, Конан решил заночевать в Шамаре и продолжить свой путь на следующий день.
Таверн хватало, только в них не было свободных комнат из-за огромного числа иноземных торговцев. Через Шамар в Тарантию и Зингару шли караваны из Немедии и Офира — ближайших соседей Аквилонии, а также из далеких стран: Заморы, Хаурана, Бритунии, и даже из загадочной мрачной Стигии и сказочной Вендии… Такое паломничество объяснялось удобным расположением города: Шамар находился в очень выгодном месте — на севере горы, на юге — горы, на юго-востоке — широкие полноводные реки. Естественно, что караваны шли самой короткой и удобной дорогой.
Не раз этим же путем приходили и вражеские армии. Поэтому Шамар — эти восточные врата Аквилонии, являлся еще и сильнейшей крепостью, обнесенной мощной и высокой стеной с множеством башен.
Наконец Конан нашел на окраине грязный и вонючий постоялый двор, где он получил комнату и обед для себя и своего коня. Наскоро перекусив, киммериец решил прогуляться.
— Тупица! — шипел Гонза. — Так он будет год добираться до Пуантена!
Колдун не выпускал Конана из виду во время всего его путешествия и места себе не находил от бессильного бешенства. Каждое убегающее мгновение раскаленным железом терзало сердце сгоравшего от нетерпения чародея.
Напрасно он старался успокоить себя рассуждениями, что времени у него в избытке. Днем раньше, днем позже — какая разница! Не помогало. Теперь, когда так близок был решающий миг, Гонзу охватила бессонница. Он чувствовал, что сходит с ума из-за проклятой медлительности своего посланца.
Это произошло на второй день отъезда Конана из Шадизара. В спальню мага тихо вошел раб и низко поклонился.
— Ну? — прорычал Гонза, не оборачиваясь.
— Господин, вас спрашивают, — прошептал задрожавший шемит. Смуглое лицо раба было серым от страха.
— Кто?
Он сказал непонятную, очень странную вещь…
Да говори же, чтоб тебя демоны сожрали! — взревел колдун, топая ногой.
— Он сказал: 'Передай господину, что его просит принять человек, на котором он отдыхал под окнами таверны 'Дохлая кошка' несколько дней назад'.
Казалось, Гонзу хватит удар. Маленькие глазки колдуна выкатились из орбит, из горла вырвалось какое-то бульканье. Раб в ужасе повалился на колени.
— Соркат! — выдохнул чародей. — Наглец! Ну, сейчас…
Знаменитый аренджунский вор, ожидавший в приемной, так никогда и не узнал, как он был близок к смерти.
Внезапно Гонза взял себя в руки. Шальная мысль мелькнула у него в голове, и колдун ненадолго задумался. Лицо его постепенно приняло обычное насмешливое выражение.
— Хи-хи! — Гонза ощерил в улыбке свои гнилые зубы. — Знает рыбак, когда сети тянуть! А я чуть
