НОВЫЙ ПРОЕКТ
НОВЫЕ ГЕРОИ
Приключенческая фантастика о наших современниках
в других мирах
НОВЫЕ ГЕРОИ
НАШ ЧЕЛОВЕК В ПАРАЛЛЕЛЬНОМ МИРЕ
Судьба простого парня из нашего мира, Володи Старикова, совершила неожиданный поворот. Российским спецслужбам оказался необходим как раз такой, какой. Для него не пожалели ни дорогих лекарств, ни новейших методик боевой подготовки,
ни сверхсекретной технологии перехода между мирами. И вот он уже не беспризорник Володя, а — князь Вольдемар, и спасение портового города Тортона в далеком королевстве Локхер зависит только от него.
Джесси Уотсон
Поверхностная копия
Всякое деяние имеет свои последствия, они же налагают обязательства…
Уилл заявил, что всё готово, но определенно не собирался закрывать ноутбук. Его глубоко посаженные прищуренные глаза не отрывались от экрана, а тонкие пальцы продолжали барабанить по клавиатуре короткими очередями.
Макс знал, это могло продолжаться часами или же прекратиться через несколько секунд.
Ожидая, пока Уилл закончит воплощать свою идею, он привычно оглядывал комнату друга: все стены были увешаны эклектичным набором плакатов. Макс часто их рассматривал, когда оставался здесь с ночевкой, то есть почти каждые выходные. Уиллу они не надоедали, и менять их он не собирался: Периодическая система элементов Менделеева, «Отчаянные слюнтяи»[1], яркое изображение множества Мандельброта[2], «Клэш»[3], репродукции Эшера[4]. Больше всего ему нравился плакат группы «R.E.M.»[5], обрамленный множеством мистических пятиконечных звезд, склепанных из стальных полос.
Блуждающий взгляд Макса опустился со стен на пол, к кипам разнообразного бумажного барахла: стопки тетрадей и блокнотов, переложенные пожелтевшими листами чертежей, необрамленные наградные сертификаты с разных программистских конкурсов, прослоенные бегло нарисованными схемами и диаграммами, пустые блестящие пакеты от чипсов вперемешку с научными трудами и книгами — видимо, Уилл позаимствовал их у своих родителей, университетских профессоров.
Щелканье клавиш прекратилось. Макс повернулся и увидел, что Уилл развернул ноутбук и торжественно возложил компьютер к ногам друга на ковер.
— Давай, напечатай что-нибудь.
Худощавое лицо Уилла растянулось в широкой улыбке.
У Уилла всегда имелся некий проект, и каждый был сногсшибательным. К сожалению, Макс знал, что и этот может в конечном счете оказаться не более чем игрушкой. Мистер Моррисон, препод по углубленному программированию, объяснял, что понятие «искусственный интеллект» — досадное искажение термина либо намеренно неверное его употребление. После шестидесяти лет работы в области с этим наименованием и неимоверного количества попыток его создания следует признать, что самого предмета не существует. Даже лучшие ИИ-программы — всего лишь игрушки.
Максу стало не по себе. Уилл казался таким серьезным и убедительным, когда сидел в углу комнаты над ноутбуком, согнув ноги так, что коленки почти касались подбородка. Искренний взгляд Уилла сквозь круглые очки, как у Джона Леннона, был исполнен убежденности и предвкушения очередной маленькой сенсации. Вся его пугающе костлявая фигура словно напряглась в ожидании, что при виде нового проекта друг изумленно ахнет.
— Напечатать, например, что? — спросил Макс.
— Все равно, — по-прежнему широко улыбаясь, ответил Уилл.
Ну точно, игрушка.
Но определенно удивительная. Уилл был умнейшим из всех, кого Макс знал. Черт побери, Уилл был лучше всех, кого Макс мог себе представить!
Альберт Эйнштейн. Мария Кюри. Ричард Фейнман.
Нет, Макс не делал необдуманных сравнений. Нет, это не тот случай, когда заторможенный мальчик возводит на пьедестал более способного. По крайней мере, ему хотелось так думать. Ведь и самого Макса в пятом классе учительница английского языка называла необыкновенно одаренным, чем приводила стеснительного ребенка в смущение. Он был одним из рано развившихся детей — научился читать и писать к трем годам, ну, вы понимаете. В своем карманном компьютере он с семилетнего возраста вел дневник (между прочим, сегодня утром он сделал очередную запись). В шестом классе Макс опубликовал несколько стихов и очерков в журнале «для юных талантов» под названием «Калейдоскоп». Но после восьмого класса у него начался классический «синдром зайца и черепахи». Заяц подзадержался, и черепахи наверстали упущенное. Однако справедливости ради надо сказать, что его процентильный эквивалент[6] был равен 95 или около того. В общем, он был достаточно толковым.
Сообразительность, ум и талант — это одно, но Уилл — совсем другое дело. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы углядеть в нем подлинную гениальность. Даже не надо было специально наблюдать за ним, истинный самородок проявлялся сам.
Макс замечал, что Уилл передает своим учителям после лекций списки необходимых исправлений. Он обращал внимание, как Уилл производит дифференциальные и интегральные счисления, уже в первые недели обучения применяя матанализ. Пока остальные учились рисовать квадратики по принципу черепашьей графики на Лого[7], Макс наблюдал, как Уилл программировал трехмерную видеоигру-стрелялку, исполненную реалистичного кровавого месива.
И это была действительно добротная игра.
Поначалу, когда они только познакомились, Макс завидовал одаренности Уилла, но это было давно, еще в средней школе. Зависть быстро угасла, когда Макс понял, что Уилл — словно не от мира сего: бескорыстный и простодушный человек. Это было прекрасно, но в известном смысле и печально. Как-то во время их вылазки в Денверский музей естественной истории Макс заметил, что Уилл раздал более семидесяти долларов бомжам на углу улицы. А ведь он месяцами копил эти деньги на новый вычислитель диаграмм.
Но все гениальные люди расплачиваются за это, не так ли?
Макс был абсолютно уверен, что однажды имя Уилл Дэвис будет добавлено к списку величайших умов в истории человечества. Но ключевое слово в этой фразе — «однажды». Уиллу было семнадцать. Разве гению не положено отметить двадцать первый день рождения и стать совершеннолетним, перед тем как сделать сногсшибательное открытие и внести свой чрезвычайно важный вклад в мировую науку?
Макс щелкнул костяшками пальцев (его мать ненавидела эту ужасную привычку), потом подтянул к себе
