каком мире живете? Вот дом, вот изгородь из кроватных грядушек… А вы о чем?
— Обмылок!.. — злобно прошипела Карина Аркадьевна. — Я же вас просила…
Обмылок? Почему обмылок? Я обернулся к ней в смятении и обнаружил, что окрик адресован вовсе не мне. Рядом с разгневанной хозяйкой дачи сидел невесть откуда взявшийся некто в эластичном трико и с этаким, знаете, волдырем взамен головы. Фигура казалась отлитой целиком из гибкого серого стекла. Ни пуговки нигде, ни застежки.
Вне себя от бешенства Карина Аркадьевна потрясала кулачками перед гладким округлым рылом сидящего.
— Вы соображаете вообще, что творите? Я же сказала: только по моему сигналу! Какого черта?..
Тот сидел неподвижно. Возможно, тоже оцепенел.
— Ну и что теперь?! — В ярости Карина Аркадьевна была страшна.
Никогда не считал себя храбрецом, однако, должен признаться, поначалу испуга вообще не почувствовал. Отупение — да, было. Не знаю, сколько бы оно еще продлилось, но тут Карина Аркадьевна, спохватившись, подалась через стол, вцепилась мне в запястье.
— Спокойно, Володя, спокойно…
И по спине моей наконец пробежали мурашки.
— Расслабьтесь, Володя… — заклинала она. — Расслабьтесь… Ну будьте же мужчиной, ну!..
«Для настоящего мужчины совесть не помеха…» — внезапно всплыла в памяти недавняя ее фраза.
— А чо муму тянуть?.. — надменно и гнусаво послышалось вдруг из волдыря-головы. — Типа нормальный пацан…
Я обмяк. Во-первых, слишком уж неожиданно это прозвучало, а во-вторых, точно с такими же интонациями со мной беседовали месяц назад Толиковы кредиторы.
— Он просто в скафандре, Володя! — в отчаянии втолковывала Карина Аркадьевна. — Выключил мимикрию — стал видимым…
— Вы… кто?.. — выпершил я, обращаясь к безликому незнакомцу.
— Конь в пальто… — все так же гнусаво и надменно отозвался он. Отнял пальцы от стола и, к моему изумлению, раскинул их веером. Серая обтягивающая оболочка была, надо полагать, тончайшей — ногти проступали.
Не веря слуху и зрению, я растерянно взглянул на хозяйку. Та удрученно поджала губы и отпустила наконец мою руку.
— Ну, что делать… — с горечью молвила она. — Прибыл он сюда в середине девяностых. Можете представить, с кем ему пришлось общаться… поначалу… А переучиваться не хочет. Понимают — и ладно…
— Как-то… дико слышать…
— Вам дико? — Она усмехнулась. — А мне каково? Я, между прочим, бывший директор школы… Вы в порядке, Володя?
— Я бы, пожалуй, выпил… — просипел я, берясь за горло.
— Разумеется, разумеется… — засуетилась Карина Аркадьевна, извлекая из сумочки крокодиловой кожи стеклянную флягу коньяка и, что уж совсем поразительно, пару мельхиоровых стопок.
Должно быть, предвидя подобную ситуацию, припасла все заранее.
— Чуткий ты больно, — говаривал мне когда-то в подпитии Толик, мой задолжавший криминалитету шурин. — Как прибор. Ты на сотую долю ватта рассчитан, а жизнь — это киловатты, мегаватты… У меня стрелка чуть качнулась, а у тебя уже зашкалила…
Конечно, он был прав. Но, с другой стороны, там, где у других стрелку зашкалит, у меня она давно уже зашкалена. Все в обморок падают — один я, как вел себя, так и веду. Потому что давно уже в обмороке, падать некуда.
Видимо, именно эта особенность меня тогда и выручила.
Первую стопку я вопреки обыкновению ахнул залпом. Ждал, что ударит в затылок. Не ударило. Властно протянул опустевший мельхиор Карине — и, еле дождавшись, когда он станет полным, ахнул вторую.
Ударило в затылок, повело… Вот теперь можно было, не теряя интеллектуального равновесия, рассмотреть незнакомца в подробностях. Пришелец с уличными манерами был примерно моего роста и моего сложения. Особых примет, сами понимаете, не имелось.
— Как к нему обращаться?
— Обмылок.
— Простите?..
— Обращайтесь к нему Обмылок, — раздраженно повторила она. — Это кликуха. Погоняло. Как его зовут на самом деле, даже мне не известно.
А кликуха-то, между прочим, весьма точная. Гладкий, скользкий, ни единой отличительной черты. Словно и впрямь смылились.
— Слышь, Обмылок… — подавив истерический смешок, окликнул я на пробу.
— Чо надо? — осведомился он. Чем добил меня окончательно.
— Знаете что? — не выдержав, вмешалась Карина Аркадьевна. — Идите пока погуляйте. Черт бы вас драл с вашими спецэффектами! Весь разговор сломали… Зла не хватает!..
Удивительно бесцеремонное обращение с братьями по разуму! Пришелец, однако, смолчал. Потом сквозь него стали проступать очертания сарая — и несколько секунд спустя инопланетный гость растаял в воздухе. Смылился. Не иначе, мимикрию включил. Или ушел в иное измерение.
— Он здесь еще? — спросил я, не решаясь протянуть руку и проверить на ощупь.
— Не знаю. Вряд ли.
— А где?
— В Караганде… — надменно и гнусаво послышалось со стороны кирпичной дорожки. Шаркнула по обрывку линолеума незримая ступня. Надо полагать, Обмылок направлялся к калитке.
Карина Аркадьевна была сильно раздосадована. Выждала, пока отойдет подальше, потом сердито досмотрела на свою непочатую стопку — и тоже ахнула залпом.
— Спрашивайте! — отрывисто приказала она.
— Кто он? — Я завороженно смотрел на пустую кирпичную дорожку, ожидая, что отремонтированная мною калитка вот-вот сама собой откроется. Так и не открылась. Наверное, ушел через пролом на соседний участок.
— Жулик, — последовал мрачный ответ.
Я оторопел.
— В каком смысле?..
— Жулик в смысле жулик. Какой еще тут может быть смысл?
— А вы, простите?..
— А я его подельница.
— А я?!
— А вы, Владимир Сергеевич, товар. Левый андроид. Контрафакт. Бракованная продукция. Естественно, без сертификата, без гарантии… Обижайтесь, не обижайтесь…
— Чего уж там обижаться! — ошарашенно вымолвил я. — Мы — люди негордые… дачи сторожим…
— Вот и хорошо. Еще налить?
— Нет, пожалуй, хватит… — Голова у меня и так уже шла кругом. — Слушайте, а если я откажусь?
Она поглядела на меня едва ли не с грустью.
— А как вы теперь откажетесь?
И непонятно, чего было больше в этом вопросе: любопытства или соболезнования. Действительно, кто же мне позволит отказаться после того, как Обмылок вылез раньше времени и все рассекретил? Кстати,
