мошенничество. Он сказал, что создал эту книгу после нескольких лет, проведенных на воде, и благодаря знакомству с десятками рыбаков.
Эрнест снова посетил Европу. Это был его первый послевоенный визит в Испанию. Оттуда он, Мэри и Филипп Персиваль направились на охоту в британскую Восточную Африку. Эрнест жаждал познать ощущения охотника, когда он пробирается пешком или ночью в этой стране леопардов. Он получал впечатления, заменяя егеря в одном из районов и убивая львов в траве высотой пятнадцать футов при плохой видимости и всех шансах на неожиданную атаку.
Один из львов увернулся от брошенного копья и был уже на опасном расстоянии, когда Эрнест успел выстрелить в него. Он извлек из него лопатки и шейные хрящи, сохранив их для играющего на гитаре мальчика из бара «Флоридита» в Гаване.
Желая посмотреть на водопад Виктория, Эрнест и Мэри арендовали четырехместный самолет «сессна» с американским пилотом по имени Рой Марш. Он должен был слетать вместе с ними туда и вернуться обратно. Недалеко от водопада Марш неожиданно столкнулся со стаей ибисов. Направив самолет вниз, чтобы избежать столкновения, он зацепил старую телефонную линию, после чего самолет рухнул на землю.
Они испытали страшный удар. Больше всех пострадала Мэри. У нее было сломано два ребра. После лишенной всякого комфорта ночи со слонами, проявлявшими к ним неподдельный интерес, группа окликнула проходившую по реке моторную лодку и добралась до Батиабы. Там они наняли другой самолет. На взлете он потерпел аварию и загорелся. Это был настоящий шок. В это время отправленный на поиски самолет обнаружил место первой аварии и сообщил об отсутствии признаков жизни. Об этом информировали мировую прессу и страницы газет запестрели некрологами. Эрнест больше всего пострадал при второй катастрофе. Был сильный ушиб внутренних органов, повреждение позвоночника, из ран текла кровь, пока он не добрался на машине до Найроби и не получил первую медицинскую помощь. Местный врач сказал, что по всей медицинской логике он мог умереть той ночью. Но поскольку этого не произошло, у него были все шансы поправиться. В течение нескольких последующих дней он, находясь в постели, читал собственные некрологи в газетах. Он не обращал внимания на боль, наслаждаясь впечатлениями.
После этих катастроф Эрнест и Мэри через Европу вернулись на Кубу. Эрнест еще полностью не выздоровел, боль давала о себе знать весьма ощутимо. По его словам, он мог забыть о недуге иногда во время работы, но по ночам было просто невыносимо.
В письме к Марлен Эрнест убеждал ее приехать на Кубу, обещая не отпускать шуток по поводу смерти и не давать ей читать свои некрологи. Он говорил, что временами приступы боли просто ужасные, но в эти мгновения лишь стоит ему подумать о ней – и болезнь сразу отступает. Он написал, что хотел бы более тесного контакта, потому что, когда он обнимает ее, кое-что у него сразу перестает болеть.
В 1954 году он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Он не произносил никаких речей, за исключением интервью на кубинском телевидении. Упомянув о том, какое удовольствие он получил, наблюдая за награждением Исака Динесена, Бернарда Беренсона и Карла Сандбурга, он скромно принял известие и о своей награде. Его врач запретил ему ехать в Швецию на церемонию. Эрнест был против того, чтобы ехала Мэри, так что Нобелевскую премию получал за него американский посол. Медаль и деньги были переданы Эрнесту. Он отдал медаль в усыпальницу Вирген-де-Кобре, что на востоке Кубы, отметив, что стать реальным обладателем какой-то вещи можно, лишь подарив ее.
Все годы после катастроф в Африке и до повторного визита Эрнеста в Европу я постоянно писал ему, но не было никакой уверенности в том, что он получал мои письма.
Я опубликовал роман, повторно женился и сделал некоторые вещи, которые могли показаться ему интересными. Именно в это время Эрнест расспрашивал наших общих друзей, с которыми виделся, таких, как Джон Гроут, и других, с кем он вел переписку, в особенности Харви Брейта. Его беспокоило, почему он не получает от меня никаких вестей и что они слышали обо мне. В конце концов письмо, отправленное мною в Испанию, попало ему в руки. В ответном послании он рассказал о личных и общественных событиях, своем творчестве и о других вещах. Его привела в ярость единственная строчка в описании одного из героев моего романа. Я вспомнил его совет на борту «Финки», это произошло уже после войны:
– Никогда не стесняйся назвать грязную лопату своим именем. А в отношении отрицательных героев сыпь самыми грязными словами, если ты знаешь, что они этого заслужили. И к хорошим парням мы подходим так же, но более мягко. Нет ценностей, кроме правды, как ты ее понимаешь, чувствуешь и создаешь в своем воображении. Никто не подал на меня в суд в Англии за книгу «И восходит солнце», хотя ее герои имели весьма реальное происхождение. Некоторым льстило собственное сходство, но иногда и они злились. Так что не обращай на это внимание. Если писатель не может вытворять со словами то, что делают мультипликаторы или художники с линиями, то ему лучше сочинять речи для политиков, где главное объем, а не суть.
Всю осень 1955 года Эрнест работал на Кубе вместе с Спенсером Трейси над эпизодами фильма «Старик и море». Эрнест, Спенсер и Леланд Хэйуорд договорились, что поделят на троих доходы от проката фильма за свое участие в нем в качестве писателя, актера и режиссера-постановщика. Но в съемке происходили бесконечные задержки. Команда операторов была прекрасной, но ураганы «Хильда» и «Айон» разрушили весь график штормовыми ветрами и насыпями, что остановило всю работу. В погожие дни Эрнест проводил от восьми до девяти часов на штурманском мостике «Пилар», маневрируя судном для проведения съемок. Затем он, шатаясь, шел на берег, где перед ужином его досуха растирал Джордж Браун, а потом Эрнест валился спать до следующего дня.
15 сентября были отсняты основные кубинские сцены фильма, но Эрнест пребывал в полном разочаровании. Он заявил, что как писатель он обязан быть преданным своему делу. Он должен продолжать работать над этой вымышленной историей одного человека, и не важно, насколько поглощающей может стать работа над фильмом. Он смирился с вынужденным перерывом из-за приближающейся зимы. Следующей весной другая команда операторов отправилась вместе с ним в Перу. Там надеялись поймать гигантского марлина для съемок финальных сцен картины.
За первые четырнадцать дней непрерывного лова марлин совершенно не клевал. За следующие две недели шесть рыб попадались на крючок, и лишь четыре из них удалось вытащить на палубу. По всем меркам, это были большие марлины. Их размеры превышали четырнадцать футов. Но они не были гигантскими, а для фильма требовался именно такой. В итоге для получения желаемого эффекта пришлось обратиться к голливудским киносъемочным хитростям. Что-то оборвалось в Эрнесте, когда это решение было принято.
В 50-х годах в письмах к Харви Брейту, в разговорах с друзьями и комментариях во время занятий любимыми видами спорта Эрнест сделал больше проницательных наблюдений, чем большинство людей за всю свою жизнь.
Его интересы были безграничны. Он следил за событиями в мире по газетам, журналам, книгам, приходившим к нему со всех уголков земного шара. Со всех сторон шли посетители, приглашения и всякие отвлекающие предложения. Несмотря на это, Эрнест постоянно работал. В письмах к Харви Брейту он отмечал, что одной из проблем работающего на Кубе писателя является отличная форма ранним утром и завершение работы к полудню, до того, как пот начнет стекать по рукам, портя бумагу. Эрнест делал предсказание результатов боксерских поединков, которые на две трети оказывались верными. Как-то, пребывая в таком настроении провидца, он заключил пари, что преступность победит Кефаувера, Эйзенхауэр – Трумена, а налог на доходы – Хемингуэя.
Когда Чарльз Фентон издал книгу «Учение Эрнеста Хемингуэя», Эрнест прокомментировал, что Чарли в отношении сбора информации поработал как настоящий агент ФБР. Но он упустил такие факты, как индейская кровь Хемингуэев со стороны Эдмундсов, а также то, что, когда Льюис и Кларк отправились на запад, они встретили человека по имени Хэнкок, находившегося там уже многие годы, и что один из наших дядей был награжден Сунь Ятсеном в Китае во время медицинской миссии от протестантской церкви.
К южанам у Эрнеста было особое отношение. Он следовал правилу не верить никому с южным акцентом, если это только не негр. При написании романов он советовал иметь уверенность монтажника стальных конструкций, особенно когда ты достигаешь уровня семьдесят второго этажа. Эрнест говорил, что в недалеком прошлом были свои замечательные люди. К ним он относил Сервантеса и Челлини. Среди современных авторов он с любовью относился к Джорджу Оруэллу, Эдвину Балмеру, Эдвину Фуллеру, Джону
