девушкой, уже стоял перед ним, загораживая ее спиной, и покачивался на каблуках.
— Что ж, посмотрим, как ты будешь толкать того, кто примерно твоего же роста, — усмехнулся он, обнажая зубы и сжимая в большой кулак прижатую к бедру правую руку.
Генри в растерянности обратил взгляд на босса — не подаст ли тот какого сигнала, но Ганнет не торопился. Помедлив секунду, он сказал:
— Сначала закрой дверь, а уж потом, — он вздохнул, как бы смиряясь, — можешь заняться им. Он твой.
Генри повернулся, чтобы исполнить приказание. В этот момент Шейн заметил в его правой руке холодно блеснувший медный кастет. Недолго думая, он шагнул к противнику и еще до того, как тот успел двинуться к двери, нанес ему сокрушительный удар в челюсть.
Сзади послышался крик Беатрис Лалли, но кричала ли она от страха, или хотела предупредить, Майкл не понял. От первого неожиданного удара Генри покачнулся, но устоял. Шейн, вскипев от ярости при виде кастета, нанес еще три удара по подбородку. Генри отлетел к двери и, прислонившись к стене, начал сползать на пол. Удар сбоку левой, правой, снова левой. Майкл не замечал, что у стола тоже развернулась ожесточенная борьба. Ноги Генри больше не держали, он обмяк, его руки и ноги расползлись в стороны, плечи свернулись к груди, а голова, болтаясь, упала на плечо.
Выставив вперед сжатые в кулаки руки, Шейн крутанулся на каблуках, приготовившись к любой неожиданности, но то, что он увидел, заставило его замереть от удивления.
— Ого! — одобрительно воскликнул он. Беатрис Лалли стояла позади вращающегося стула Лео Ганнета и, накинув плащ ему на голову, изо всех сил тянула обмотанные вокруг его шеи рукава в разные стороны. Беспомощно брыкающийся мужичка стонал, хрипел и ловил воздух руками.
Шейн в два прыжка подскочил к столу и, ухватив правое запястье Ганнета, вырвал у него пистолет.
— Достаточно, мисс Лалли. Пусть глотнет воздуха, а то задохнется.
Девушка размотала рукава и отступила.
Майкл вытащил из пистолета обойму и сунул ее в карман. Спустя минуту Ганнет наконец-то выпутался из-под плаща и, тяжело отдуваясь, замотал головой. Лицо у него покраснело, дыхание было прерывистым и хриплым, а тоненькие руки беспрестанно массировали такую же тоненькую шею.
— Я… я подумала, он вас застрелит после того, как вы ударили этого… у двери, — робко проговорила она, — я не знала, что мне делать.
— Вы поступили как нельзя лучше, — Шейн, улыбнувшись, положил разряженный пистолет на стол. Кладя его, он обратился к Ганнету: — Стоило мисс Лалли замешкаться, и ты, Лео, продырявил бы мне башку, не так ли?
— Мне что теперь, благодарить ее за это? — огрызнулся тот.
— Все могло быть и хуже, — сухо успокоил его Шейн и покосился на лежащего на полу Генри, который уже начал потихоньку приходить в себя и ощупывал разбитую челюсть квадратной волосатой ладонью. — Мисс Лалли, что вам удалось разузнать в игорном зале? И почему эта горилла так на вас набросилась?
Девушка пробовала разгладить образовавшиеся на рукавах плаща складочки.
— Вполне очевидно, что они вновь стали принимать играющих только с сегодняшнего вечера, — она говорила нормальным, уверенным голосом, как будто Ганнета не было и в помине. — Я ходила по комнате, от стола к столу, заговаривала с людьми, как вы просили, когда вдруг неожиданно столкнулась лицом к лицу с Карлом Гарвином. Я хотела избежать встречи, но он узнал меня и довольно громким голосом спросил, со мной ли мисс Мортон. Я попросила его замолчать или говорить потише, но он уже хорошо выпил, а тут как раз появился этот человек, — мисс Лалли показала пальцем на Генри. Генри глухо кряхтел и продолжал ощупывать лицо. — Он спросил у мистера Гарвина, не ослышался ли он, имел ли тот в виду Сару Мортон, на что мистер Гарвин ответил, что говорил именно о ней и что я ее личный секретарь. Тогда этот зверь схватил своей лапищей меня за локоть и потащил. Сказал, что мистер Ганнет хочет меня видеть. Он сделал мне очень больно, — последние слова она произнесла жалобным тоном, словно девочка, которую ни за что обидели и, сняв очки, вскинула на Шейна черные глаза-бусины.
— Нехорошо, — Шейн покачал головой и многозначительно посмотрел на поверженного противника. — А кто такой Карл Гарвин, мисс Лалли?
— Управляющий местным отделением того синдиката, на который работает мисс Мортон.
— Гарвин твой завсегдатай? — обратился он к Ганнету.
Тот прекратил массировать шею, ставшую краснее, чем бородка у индюка, и прорычал:
— Иди сам у него спроси.
Одна его рука машинально потянулась к ряду кнопок на поверхности стола, другая легла на рукоять пистолета.
— Не смей трогать эту кнопку, Ганнет, ты меня знаешь. И не слишком-то рассчитывай на пушку, патроны я вынул.
Майкл лихорадочно соображал, что делать. Скорее всего, кроме Марта и Генри, больше сегодня никто не дежурит. Его предположение переросло в уверенность, когда пальцы Ганнета остановились, не дотянувшись до кнопок.
— Кто дал добро на открытие игорного зала сегодня ночью? Отвечай, Ганнет, когда тебя спрашивают!
— Никто. Повторяю, поганая ищейка, никто! Понял? И никакая репортерша из Нью-Йорка никогда не будет мне приказывать, открываться мне или закрываться. Передай красотке Мортон, чтоб ноги ее здесь не было, ясно? — накопившаяся за сдержанными манерами и тихим голосом ядовитая желчь взорвалась и вылилась потоком нецензурной брани в адрес досаждавшей ему журналистки.
Шейн взирал на Ганнета сверху вниз и откровенно ухмылялся, надеясь тем самым окончательно вывести его из себя, тем более что Ганнет приобрел прочную репутацию человека в любой ситуации хладнокровного, ни на какие провокации не поддающегося. Но теперь лицо хозяина игорного дома становилось опасно красным; пожав плечами, Шейн повернулся, чтобы взять мисс Лалли за руку.
— Мы уходим отсюда, Лео. По главной лестнице. Если ты действительно умен и ловок, а я тебя всегда считал таковым, твои ребятки не станут пытаться нас остановить.
Пока они двигались к двери, Генри выпрямил подрагивающие ноги и, косясь на Ганнета сквозь заплывшие веки, неуверенно встал. Но Ганнет молчал, и Генри отступил в сторонку, пропуская незваных гостей.
Шейн открыл дверь, и они вышли в коридор, а оттуда — на широкую главную улицу. Мисс Лалли, без очков, осторожно ступала рядом. Взглянув на ее личико, частный детектив заметил:
— Вы вели себя что надо. Чертовски здорово, должен признаться. И это сработало — Ганнет попался.
— Я работаю у мисс Мортон уже десять лет. С тех пор, как стукнуло девятнадцать. И с подобным хулиганьем сталкиваться тоже приходилось. Вы думаете, что открытие игорных залов сегодня вечером не случайно? Они знают о ее смерти и уверены в том, что она их больше не потревожит?
Шейн в ответ только сильнее сдавил ее локоть, что означало: молчать. Они уже спустились до нижней ступеньки, где вход на верхний этаж перетягивала бархатная веревка. Пропускал посетителей щегольски выряженный молоденький охранник с блестящими темными глазами и черными тоненькими усиками.
Увидев Шейна, одетого совершенно нелепо для подобного заведения, охранник изумленно вытаращился, Майкл с небрежной улыбочкой помахал ему рукой и, сказав:
— Лео послал меня проводить даму до машины, — многозначительно подмигнул, после чего щеголеватый служащий отцепил веревку от стойки.
Собравшиеся в фойе смотрели на них во все глаза, но вмешиваться никто не стал. Мимо привратника, даже не удостоив его взглядом, Шейн и мисс Лалли вышли на улицу и направились к машине, где Шейн, чтобы не терять времени, сразу кинулся к дверце водителя, а мисс Лалли сама открыла дверцу с противоположной стороны.
Они уже свернули с Оушэн-драйв на юг и на огромной скорости неслись вперед по Венеция-Козуэй, когда Шейн ответил наконец на заданный девушкой вопрос.
— Возможно, вы и правы. И если это так, то Ганнет и впрямь крутанулся очень быстро. Открыться и
