повести. Натуралистическое изображение быта и нравов стало если не общей, то весьма распространенной чертой многих произведений литературы. Появились литературные образцы, в которых тема плотских наслаждений, а отсюда и ярко выраженный гедонизм персонажей играли в поэтике произведений огромную роль. В эту эпоху известны, например, такие крупные произведения, как «Повествование о глупой старухе», «Жизнеописание господина Желанного» (или «господина для удовольствий»), и многие другие (заметим, кстати, что вышеназванные произведения читают герои нашего романа). Откровенный эротизм можно видеть во многих повестях из знаменитых коллекций Фэн Мэнлуна («Троесловие») и Лин Мэнчу («Рассказы совершенно удивительные. Выпуск первый и второй»), К числу подобных образцов конечно же относится и самое крупное произведение нравоописательного жанра — «Цзинь, Пин, Мэй» с его знаменитым героем-распутником Симэнь Цином, а также появившийся спустя несколько десятилетий роман Ли Юя «Жоу путуань», в котором «донжуановская тема», а точнее — тема чувственных наслаждений, звучит весьма громко и со своими специфическими нюансами.
Сюжет романа Ли Юя довольно прост. Он развивается как своеобразная авантюрная история, наполненная приключениями блудливого книжника — сюцая Вэйяна (своего рода китайского Дон Жуана), поставившего перед собой цель познать вкус жизни через прелести любви и сладость плотских удовольствий. Это произведение можно также назвать и своего рода романом нравов с элементами авантюрности и любовной интриги. Но это, так сказать, лишь внешние черты произведения. Роман Ли Юя более глубок, потому что затрагивает многие важные проблемы, волновавшие современников. Он имеет свою концептуальность, которая создает определенный философский подтекст, его настрой. Через многокрасочную оболочку любовных авантюр проступают очертания важной темы человеческой судьбы, человеческого предначертания и самого существования человека. В романе затрагиваются достаточно непростые этические и философские (религиозные) проблемы, которые волновали и западноевропейских авторов примерно той же поры. В связи с этим эротизм и «донжуанство» в романе приобретают особый смысл. Поэтому и саму эту тему никак нельзя сводить лишь к изображению плотских удовольствий.
Итак, молодой сюцай ставит перед собой цель — найти женщину, которая соответствовала бы его идеалам. О своем намерении он откровенно говорит монаху по имени Одинокий Утёс, который пытается образумить сластолюбца и наставить его на путь истинный. Но призывы монаха остаются без ответа. Молодой повеса не желает изменять своих планов, хотя не исключает, что когда-то, быть может, он и последует советам святого инока — но лишь после того, как добьется исполнения своих намерений. Читатель видит, что герой не лишен многих привлекательных и даже симпатичных черт: он умен, образован, обаятелен, искренен. Его эгоистические порывы и цинизм вскроются лишь спустя какое-то время. Поначалу не заметна и греховность его замыслов, напротив, они кажутся, возможно, несколько легкомысленными, но вполне благонамеренными. Ведь он всего-навсего хочет найти человека (жену или подружку), близкого себе по духу, дабы объект его любви соответствовал бы его представлениям о женском идеале. Чего же здесь плохого? Его замыслы не лишены некоего романтического налета. Кстати, в китайской литературе подобные идеи нашли отражение в сентиментальных произведениях о «талантливых юношах и красавицах девах» (не только не запретных, в отличие от романов типа «Цзинь, Пин, Мэй», но и весьма распространенных), герои которых занимаются поисками своего жизненного идеала. Поиски «дамы сердца» — лишь одна из сторон его устремлений. Другая — намерение познать жизнь, почувствовать земное бытие во всем его многообразии и богатстве красок и тем самым познать природу человека и самого себя. Это — серьезная концепция автора, важная для понимания смысла произведения. Но в намерениях героя таятся зерна будущих несчастий.
Беседа с монахом превращается в своеобразный философский диспут о смысле жизни. Монах, исходя из своего учения, говорит герою о том, что путь познания жизни и человека на самом деле лежит через постижение религиозной истины (здесь — буддийской истины Чань), а дорога утех чревата бедами, ибо нет предела наслаждениям. В конце концов человека ждет расплата. Герой утверждает обратное: смысл бытия состоит в постижении человеком всех радостей жизни, в том числе и радостей плотских. И кажется, что автор стоит на стороне героя, потому что монах терпит поражение — ему так и не удается переубедить героя. Чувственная сторона жизни как бы побеждает религиозно-этическую схему монаха. Но победа героя, как скоро выясняется, призрачна. Такое противоборство идей — важная черта философской концепции романа.
Перед китайским Дон Жуаном открывается жизнь, о какой он мечтал: бесконечная цепь утех и удовольствий от бесчисленных любовных связей. Но оказывается (прав был монах!), что нет предела всем этим удовольствиям. За одними непременно возникают другие, еще более изощренные, и человек не в состоянии исчерпать их до конца. Наш герой входит во вкус за одной женщиной (первой жертвой становится его жена Юйсян) следует другая, за ней новые и новые. Вэйяна уже не могут удовлетворить обычные наслаждения, ему нужно нечто необыкновенное. Автор живописует сцены, как Вэйян услаждает себя и жену рассматриванием альбомов с нескромными «весенними картинками», за которыми следуют фривольные книги вроде «Повествования о господине Желанном»; в доме появляются афродизиастические снадобья и возбуждающие средства (от них, заметим, в свое время отправился на тот свет предшественник Вэйяна — Симэнь Цин из романа «Цзинь, Пин, Мэй»). Пресыщенность обычными удовольствиями порождает еще большую необузданность его страстей. Стремление довести наслаждения до высшего предела в конце концов приводит сластолюбца к мысли о необходимости преобразить самого себя, свою плоть, путем хирургической операции. Изменение и укрупнение физиологических возможностей умножает его плотские радости, но одновременно низводит его до животного состояния (недаром «материалом» операции является возбужденный орган собаки). Вэйян уже больше не в состоянии остановиться в своих любовных терзаниях, а плотским утехам нет числа. Так сбываются слова проницательного монаха. В последующих картинах все яснее проглядывает темная тень его зловещей судьбы и звучат лейтмотивом слова о кратковременности и призрачности телесного счастья и близости расплаты.
В одной из глав (конец седьмой главы) автор, в частности, пишет: «Это значит, что никто в Поднебесной не должен алчно стремиться овладеть спальным искусством, ибо оно способно полностью разрушить учение об укреплении души. Так не бывает, чтобы искусство любви, к коему человек устремлен всей душою, дабы доставить удовольствие и себе, и женам своим, не вело бы к распутству»… В этих словах звучит предостережение тем, кто в «искусстве любви» («домашнем искусстве», как его тогда называли) ищет цель бытия, ибо за наслаждением неизбежно грядет возмездие. В романе оно раскрывается, прежде всего, в судьбе самого Вэйяна. Он, казалось бы, добился всего, чего хотел: обрел красавиц, коих искал, постиг все жизненные удовольствия, к которым стремился. Но удовлетворения не испытал. Напротив, почувствовал он великое разочарование из-за крушения изначальных своих планов. Он понял, что его устремления иллюзорны и пусты, поэтому они и обернулись бедами. Ужас перед содеянным, страх перед грядущими, еще более жестокими наказаниями судьбы заставляет героя пойти на страшный поступок — самооскопление. Это и есть то возмездие, которое подстерегало его в жизни.
Разные виды расплаты поджидают всех, кто был связан с Вэйяном судьбами. Его первая жена Юйсян, дочь истого конфуцианца, поначалу добропорядочная и целомудренная дева, под воздействием «гедонистического учения» супруга тоже становится на порочный путь. Вступив в связь с дворовым — Простаком (в прошлом торговцем, жена которого, спутавшись с Вэйяном, убежала к любовнику), вместе с ним покидает родительский дом. Скоро судьба бросает ее в публичное заведение, куда продает ее Простак, желая от нее отделаться. Не случайно, что она оказывается именно в публичном доме, так как автору важно подчеркнуть мысль о нескончаемой череде наслаждений самого героя, судьба которого связана с нею. Иначе говоря, героиня из-за своего мужа вынуждена пережить такую же длинную череду «удовольствий», на самом деле позорных и горьких. Финал ее жизни трагичен: однажды встретив в заведении своего бывшего мужа, который случайно пришел сюда провести с певичками время, она накладывает на себя руки. Похожие судьбы и у других героев, жизнь которых в той или иной мере вплетается в судьбу главного героя. Все эти люди проходят через тяжкие испытания или погибают, так как их, словно мрачная тень, коснулась судьба Вэйяна. Автор-моралист хочет лишний раз сказать, что порочна сама идея, которая питает подобную жизненную философию.
В западной литературе, прежде всего в литературе Средневековья, как было отчасти сказано выше, стремление к наслаждениям и телесным удовольствиям, которым подвержен человек, также обычно осуждается, а герой наказуется. Он не уходит от расплаты, как бы автор к нему изначально ни относился. Автор просто не может оставить этот проступок без соответствующего наказания. И неудивительно, ведь
