РАКЕТА
Фьорелло Бодони часто просыпался ночью и слушал, как ракеты, вздыхая, отлетают в небо. Он вставал, уверенный, что его почтенная жена погружена в сон, и на цыпочках выходил за порог. Здесь он на несколько минут спасался от прогорклого запаха кухни, которым был пропитан весь домик над рекой. И в эти минуты молчания он позволял своему сердцу уноситься в пространство вслед за ракетами.
В эту ночь он стоял, полуодетый, в темноте и следил за огненными струями, возникавшими на небосводе, когда ракеты уносились по своим мощным траекториям на Марс, на Сатурн и Венеру.
— Эй, Бодони!
Бодони вздрогнул.
На ящике, у самой воды, такой тихой и спокойной, сидел старик; он тоже смотрел на ракеты, бороздящие спокойное небо.
— А, это ты, Браманте!
— Ты выходишь так каждую ночь, Бодони?
— О, только затем, чтобы подышать свежим воздухом.
— Ах так? А я люблю смотреть на ракеты. Я был ребенком, когда они начали летать. Прошло уже восемьдесят лет, а мне никак не удается полететь в ракете.
— Я еще полечу когда-нибудь.
— Ты глуп! — вскричал Браманте. — Никогда ты не полетишь. Мир существует только для богатых. — Он покачал седой головой, погрузился в воспоминания. — Когда я был молодым, везде были огненные надписи: «Мир Будущего — Знание, Комфорт и Новые Пути для всех!» Да! Восемьдесят лет! А теперь будущее уже настало. И что же, летаем мы в ракетах? Нет. Живем в нищенских хижинах, как наши деды...
— Но мои дети, может быть... — заговорил Бодони.
— Нет, и не дети твоих детей! — крикнул старик. — Только богатые могут думать о путешествиях и летать в ракетах.
Бодони поколебался.
— Броманте, — заговорил он, — у меня есть сбережения, три тысячи долларов. Я копил их несколько лет. Собирал их на свою мастерскую, для нее нужны новые машины. Но вот уже месяц, как я не могу спать. Слышу ракеты. Я думал, я размышлял. И сегодня вечером я принял решение. Один из нас полетит на Марс.
Потемневшие глаза его блестели.
— Дурак! — прервал его Браманте. — Как ты выберешь того, кто полетит? Кто из вас полетит? Если ты, то жена возненавидит тебя за то, что в Космосе ты был поближе к богу. Когда через несколько лет ты будешь рассказывать ей о своем чудесном путешествии, разве ее не будет пожирать зависть?
— Нет.
— Ты! А дети? Ты думаешь, им достаточно будет знать, что их отец полетел на Марс, пока они должны сидеть дома? Ты отравишь им всю жизнь! Они всю жизнь будут мечтать о ракете, заболеют от этого. Не кружи им головы, Бодони, советую тебе. Пусть они знают, что они бедны. Направь им взгляды на их руки, на твою мастерскую, а не на звезды.
— Но...
— А представь себе, что полетит твоя жена! Что ты будешь ощущать, зная, что она видела, а ты нет? Ты не сможешь больше смотреть на нее. Нет, Бодони, купи машины, какие тебе нужны, — это мечта, самая подходящая для тебя.
Старик умолк.
— Доброй ночи, — сказал Бодони.
— Спи спокойно, — ответил тот.
Бодони не спал всю ночь. Он ворочался с боку на бок, не смыкая глаз. Браманте был прав. Лучше купить машины. Зачем копить деньги, если и так только один из них сможет полететь в ракете, если остальные должны будут оставаться дома?
— Фьорелло, ешь, — сказала утром Мария, его жена.
— У меня пересохло в горле, — ответил он. В комнату вбежали дети. Трое мальчиков ссорились из-за игрушечной ракеты. У обеих девочек были куклы, изображающие обитательниц Венеры или Нептуна с зелеными волосами, с тремя желтыми глазами и двенадцатью пальцами на каждой руке.
— Мы видели ракету, полетевшую на Венеру! — закричал Паоло.
— Она взлетела с таким свистом — иииии! — прибавил Антопелло.
— Тихо, дети! — крикнул Бодони, затыкая себе уши.
Глаза у детей округлились. Отец редко повышал голос.
Бодони встал. — Слушайте, вы все! У меня есть достаточно денег, чтобы кто-нибудь из нас полетел на Марс.
Дети подняли крик.
— Вы поняли? — спросил он. — Только один из нас. Который?
— Я, я, я! — кричали дети.
— Ты, — сказала Мария.
— Ты, — возразил он.
И все умолкли.
Дети размышляли. — Пусть летит Лоренцо... он самый старший...
— Нет, Мириам... она девочка.
— Подумай о том, что ты мог бы увидеть, — обратилась Мария к мужу. Но выражение глаз у нее было необычное, голос дрожал. — Метеориты, как рыбы. Луну. Всю вселенную. Тот, кто полетит, должен хорошо рассказывать. А ты умеешь говорить.
— Ты тоже, — возразил он.
Все дрожали.
— Так, — неохотно решил Бодони. Он вырвал из щетки несколько соломинок. — Бросим жребий.
Он выставил кулак с торчащими соломинками. — Выбирайте.
Каждый из детей вытянул по соломинке, медленно, торжественно.
— Длинная.
— Длинная.
— Длинная.
В комнате царило молчание. Осталось только две соломинки. Бодони чувствовал, как болит у него сердце.
— Теперь ты, — прошептал он. — Ты, Мария. Она вытянула. — Короткая, — сказала она.
— Ах! — вздохнул Лоренцо, полугрустя, полурадуясь. — Мама поедет!
Бодони попытался улыбнуться.
— Поздравляю! Сегодня же я куплю тебе билет.
— Погоди, Фьорелло...
— Ты сможешь полететь на будущей неделе.
Она увидела опечаленные взгляды детей, устремленные на мать; неуверенно улыбнулась и медленно отдала соломинку мужу.
— Я не могу лететь на Марс.
— Почему?
— У меня опять будет ребенок...
— Что такое?
Она отвернулась. — Мне нельзя лететь в таком состоянии.
Он взял ее за локоть. — Это правда?
