поисках личинок и другой пищи. Они изучали рудничную терминологию (фанагало), бесконечно повторяя название каждого предмета. Надев полученные на руднике слишком большие и тяжелые для, них шахтерские сапоги, бушмены падали через каждые несколько шагов.
Люди каменного века осваиваются в современной промышленности, но они постепенно отвыкают жить в естественной для них обстановке. Это — начало их конца.
В Юго-Западной Африке хотя бы создана комиссия для выработки предложений по охране племен на северо-западе Калахари, и если правительство Южно-Африканского Союза согласится, к югу от котловины Нома еще можно будет создать Бушменленд, большую резервацию для бушменов (там есть несколько колодцев). Однако племя гереро из Бечуаналенда пасет свой скот в этом районе и занимает все колодцы. На этой почве бушмены и гереро враждуют (лет десять назад в стычке между бушменами и гереро было убито восемнадцать бушменов). Эту проблему придется решить.
Часто говорят, что островки резерваций с небольшими группами первобытных людей несовместимы с прогрессом в нашем мире — мире, который постоянно движется вперед. Но если бушменов не взять под защиту, они будут стерты с лица земли силами, не поддающимися контролю. Если так рассуждать, то можно дойти до утверждения, что и запрещение применения атомного оружия Несовместимо с прогрессом.
Будем надеяться, что хотя бы бушмены племени кунг будут жить в Бушменленде. Пионеры- первооткрыватели охотились на них, как на диких животных, охраняя свой скот (то же самое происходило в Аргентине и в США).
Когда-то бушменам принадлежал весь континент, так верните им хотя бы часть его, самую небольшую, без которой вы вполне обойдетесь. Сделайте это малое для них!
Глава тридцатая
Наш последний лагерь в Калахари
Вечером мы разбили лагерь в русле пересохшей реки, среди дюн. Песок носился золотистыми тучами в воздухе. Сквозь свист порывистого ветра слышался шорох песчинок. Это пели пески Калахари!
Ветер утих, и на пустыню спустилась тишина, будто Калахари внимательно слушала, как прощается с ней заходящее солнце. Усталый после целого дня езды по жаре, но подкрепившийся ужином, я растянулся на песке возле костра и устремил взгляд в небо. Оно постепенно темнело. Тихой, теплой ночью, под звездами пустыни, вдали от повседневной суеты нашей жизни, легко запутаться в паутине мыслей о скором возвращении к цивилизации. Передо мной плыла панорама событий на Земле за миллионы лет: рептилии и млекопитающие, сознание, ум и воля, дух и душа, расцвет и падение культур, последние цепные реакции, уничтожающие все живое на планете, и, наконец, несущаяся по беспредельной Вселенной мёртвая Земля, покрытая атомным Пеплом.
Я содрогнулся При этой мысли и подумал: а может быть, это просто ночной кошмар, который рассеется с утренней зарей? Да и правильно ли сравнивать современных людей с первобытными? Мы уже не можем подобно им приспосабливаться к ритму жизни природы и удовлетворяться этим. Мы стремимся обуздать ее силы и так далеко зашли в этом, что можем нарушить равновесие и погибнуть сами. Мы позволили технике одержать верх над; духовными ценностями. С тех самых пор как человек научился ходить на двух конечностях, он экспериментирует… А что, если он не сможет удержать под своим контролем опасные силы, которые вызвал к жизни, движимый любопытством, честолюбием, страхом и страстями? Такой «прогресс» — не больше чем недолговечная иллюзия. Разве бушмен из Калахари с луком и стрелами или австралийский абориген с копьем и бумерангом не находятся в большей безопасности и не чувствуют большего удовлетворения, чем современный человек с его запасами атомных бомб? Можно ли считать, что мы сберегли наследие, доставшееся нам от предков, если мы никак не можем понять, что есть только одна раса — человеческая, что есть одна страна и только одна — Земля? Наше собственное чувство неуверенности заставляет нас сомневаться в честности и добрых намерениях ближайшего соседа. Государство, политическая партия, односторонний союз обещают нам безопасность, но в то же время заставляют нас поступаться какой-то частицей своей индивидуальности. Признаём ли мы неизбежным законом прогресса развитие полезных для государства человеческих талантов за счет духовных ценностей, требующих от людей гуманности и добра в отношениях между ними? Если нет другой основы единства, кроме государства роботов, то мы должны смириться с тем, что в конце концов утратим свою индивидуальность, свою душу.
Мысли роятся в голове. Идет наша последняя ночь в Калахари. Я сижу возле Магая, маленькая община которого распадается на глазах. Он знает и жалеет об этом, но теперь никто не в силах изменить ее судьбу. Горстка бушменов живет в бутафорском мире. Никто не признает и не уважает их духовную индивидуальность, и поэтому все они погибнут. Но будет ли их судьба поучительна для нас, поймем ли мы, пока еще не поздно, что в один прекрасный день наше собственное существование будет поставлено на карту, если мы позволим страху уничтожить духовную свободу?
Треск горящих сучьев разгоняет черные мысли. Может быть, мрачное будущее человечества в конце концов только этап, неизбежная фаза развития культуры, которая приблизит нас еще на один шаг к свободе и терпимости?
Последняя ночь в Калахари! В жизни каждого из нас есть такие редкие моменты, которые навсегда сохраняются в памяти, — необъяснимо волнующие мгновения, когда чувства и восприятие обостряются до предела. В мозгу навсегда остаются звуки, запахи, прикосновения, которые усиливают зрительное впечатление и делают его незабываемым.
Итак, наш последний лагерь в пустыне! Умолкли поющие пески. Жужжание насекомых и потрескивание костра кажется особенно громким в ночной тиши. Я лежу на теплом песке и смотрю на дюны, освещенные волшебным светом звезд и луны. Где-то далеко завыл шакал, и снова все погружается в тишину.
Завтра мы будем уже не в Калахари, а в полицейской зоне, среди всех атрибутов цивилизованного мира. Подошло к концу путешествие, которое началось десять лет назад, было прервано и снова продолжалось, потому что его необходимо было осуществить. Ночь бросает свое отражение на экран памяти. Еще много лет передо мной будут всплывать и опять уходить в небытие воспоминания о путешествии: необозримые золотистые равнины, доисторическая роспись в горных пещерах, резвящиеся газели, белые скелеты в пустыне, беззаботное счастье маленькой Нуси, день, когда наконец пошел дождь, запах мокрого песка после долгой засухи.
Завтра последний день, а пока полная луна освещает самый древний народ на Земле. Бушмены в Самангейгее сейчас танцуют, их песни за сотни миль летят ко мне, и моим мрачным опасениям приходит конец: древняя Африка молода и прекрасна!
Примечания
1
По-английски «Bush» «кустарник», «man» «человек». «Bushman», или «бушмен», буквально — «человек из кустарника». — Прим. пер.
