головой в такт и постукивал по скамейке и тут же присоединился к нему. Они, ритмично стуча по скамейке и притопывая ногами, создали импровизированную секцию ударных, и оркестр продолжал звучать. Шум, смех зародились и твёрдо укрепились в повозке. Музыка то затихала, то взрывалась салютом звуков. Даже если все останавливались, кто от усталости, кто от неточно вставленной ноты, находился один, который продолжал и заставлял других вновь вступать. Бабушка скромно сидевшая впереди вагончика, смеялась как ребёнок. И после десятиминутного томления, наконец, собралась и пустилась в пляс, тем самым, удивив многих и вызвав одобрительный смех. Она выплясывала так, что пол вагончика дрожал, а кучер время от времени заглядывал внутрь убедиться, что тот не провалился. Примеру бабушки поддались ещё двое, потом ещё и ещё. В основном люди севшие в Трике, а их было не мало. Даже олиткопы подпевали музыкантам, часто не попадая, но это ни кого не смущало, теперь, когда каждый пытался ловко вставить ноты в музыкальную паутину или выполнить красивое движение. Уже ничто не тревожило пассажиров, ни солнце, подбирающееся к зениту, ни приближающийся обед. Но часа через час-полтора, сила музыки плавно, незаметно начала ослабевать так же, как и зародилась. Всё что осталось после этого концерта, весёлый смех, сопровождавший всех без исключения. Настроение Ентри тоже улучшилось: он довольно улыбался, выдавая немного нелепые шутки и подталкивая Ориона в бок, подбадривая того. Хотя настроение того было тоже на высоте, но на каждую шутку друга он заливался смехом, так как будто слышал её в первый раз.
Тем временем повозка катилась по лугам, уже залитых солнцем, в которых вольно гулял ветер, и огромный букет запахов наполнял воздух. Блаженство, гармония с природой, как хотелось, чтобы они продолжались вечно, но…. Сначала чувство голода напомнило о себе, потом назойливые мухи не давали покоя, и наконец, вскоре Ентри вспомнил —--------------------------------------------
*Денинор- музыкальный инструмент, похожий на шкатулку со множеством струн. Звук извлекают с помощью узенькой палочки, ударяя по струнам.
о присутствии Мариа, и это опять убрало улыбку с его лица. Он вновь
сел за книгу, которую не удалось прочесть перед представлением, но
теперь всё желание читать пропало. В голове начали проскальзывать
мысли о безнадёжности их предприятия, что с Мариа их ожидает крах. Внутри его снова всё забушевало, закипело, от злости он стиснул зубы, и чтобы не выдать свои чувства отвернулся к окну, навстречу ветру, который тут же встрепал его волосы.
Только, наверное, Ориона ничего в данный момент не могло волновать кроме своих карт. Он снова и снова вглядывался в их контуры, пытаясь увидеть что-то новое, но нового ничего не появлялось. Так повозка катила друзей через сочные луга, густые, тёмные леса, такие же, как в окрестностях Сакила, а может и ещё страшнее. Проезжая мимо них и Орион, и Ентри жмурились, отворачивались в сторону, боясь заглянуть в глубину леса и увидеть мёртвого пирата, или ещё кого-нибудь. Не знающая всей истории Мариа весело хихикала над ними, заставляя их взглянуть в окно. Только выезжая на солнечное место, ребята успокаивались, и вновь занимались своими делами, как будто ничего и не было. Вот так и застал их вечер: Ентри, сидевшего и размышлявшего о будущем, надо сказать несколько мрачном, Ориона, которого не возможно было оторвать от карт, и Мариа которая болтала со всеми, время от времени бросая шуточки в адрес Ентри.
Завернув за очередной поворот, олиткопы оказались на небольшом пригорке, на котором в быстро темнеющем небе, были видны ещё далёкие огоньки города Гаутин. Было уже темно, когда повозка выехала на центральную площадь города. В этой темноте было трудно что-либо разглядеть, но острый, освежающий запах моря и лёгкий бриз дружелюбно встретил путешественников. Молодой человек довольно интеллигентного вида со своеобразным фонарем, который представлял собой свечку под стеклянным колпаком, в руках, пригласил пассажиров в гостиницу, стоящую здесь же на площади.
— Здесь вы поужинаете, отдохнёте, и завтра отправитесь в путь.
Конечно ни Орион, ни Ентри не знали, ни о гостинице, ни об ужине в ней, но твёрдой походкой и с желанием поскорее оказаться на мягкой кровати, направились внутрь.
Зайдя с тёмной улицу в холл, ребята зажмурили глаза от яркого света. Наверное, сотню свечей освещали это помещение, отчего было очень светло и безумно жарко. Они располагались повсюду: на столиках, на подоконниках, на лестнице ведущей на второй этаж, и даже с потолка свисала огромная люстра с множеством свечей. Задрав голову и разглядывая эту красоту, Орион попытался посчитать свечи, но сбился на двадцать третьей. В этом свете казалось большой, яркий, красный ковёр который лежал в центре холла от парадных дверей до стойки регистрации, и от огромных, облачённых резной, кованой оправой окон до лестницы тоже светился. Стены были белого цвета, обрамлённые красивым, позолоченным орнаментом по всей их длине, который обрывался только на большом, почти с рост Ентри, камине. Он точно врос в стены, обнесенный по контуру фресками, рассказывающими о великой войне с хумами. Пока большинство пассажиров толпились у регистрационной стойки, друзья крутили головами по сторонам, разглядывая эту красоту. Когда они увидят что-нибудь подобное? В их родном Сакиле таких зданий никогда не было, а выезжать дальше пастбищ им не удавалось.
— Я слышала, что этим окнам более ста пятидесяти лет! — Показывая на окна, поднимающиеся под самый потолок и занимающие целую стену сказала Мариа. — А эти свечи способны гореть по месяцу, и если их все поменять, то это займёт целый день.
Из рассказов бабушки она, конечно, много узнавала, но, увидев это своими глазами, она тоже была поражена, только не показывала виду, чтобы Ентри не засмеял её. Когда у стойки стало поспокойней, кто отправился в номер, кто подышать приятным, вечерним, морским воздухом, ребята осмелились подойти к человеку, который встречал их. Молодой человек с сияющими зелёнными глазами, в черном костюме, чисто выбритый, и с длинными вьющимися волосами увидев юных путешественников улыбнулся, обнажив свои белоснежные зубы, и произнёс приятным, чуть ли не поющим голосом:
— Чем могу быть обязан?
— Нам бы номер. — Робко, боясь разозлить, или расстроить чем-то собеседника произнес Орион.
— Отлично! — Воскликнул тот, и немного смутившись выплеска своих эмоций, уже спокойней спросил:- Ваша фамилия?
— Хьюди.
Полистав в своём журнале, и не найдя ничего похожего на такую фамилию, он ещё раз переспросил, но результат оказался прежним.
— Вас к сожалению нет в списке, а все комнаты заняты, могу только предложить общие койки внизу. — Показывая куда-то на пол, произнёс молодой человек, при этом улыбка с его лица не исчезала не на секунду.
— Где это внизу? — Переспросил Ентри, явно не довольный тем, что им не предоставили номер, с чистым бельём, едой, мягкими, удобными кроватями и всё в том же духе.
— Внизу. — Уточнил служащий гостиницы, с улыбкой на лице. — Под полом, в подвальном помещении. Всего пять лукир.
Ответ смутил Ентри, он хотел закатить скандал по поводу издевательства над ним и его друзьями, в его голове начал созревать даже план штурма на крайний случай, когда они ворвутся в одну из комнат и закроются там до утра, но каково же было его удивление, когда Орион отчитав пять лукир, положил их на стол.
— Я прошу прощения, пять лукир за одну койку.
— Что? Такие деньги, за что? За дырявый матрас, храп под ухо и бег мышей под ногами? — Начал возмущаться Ентри, всё настойчивей склоняясь к плану захвата.
— Я очень сожалею, но ни чего не могу больше для вас сделать.
Пока Ентри пытался спорить с вечно улыбающимся служащим, Орион так же молча достал деньги и положил их на стол. Ентри резко замолчал. В этом молчании человек за стойкой сгрёб деньги в ящик, взял свой фонарь и пригласил гостей следовать за ним. Путь был не долгим: после того как они пересекли холл и свернув под большую лестницу, которая вела на второй этаж, ребята, ведомые служащим оказались у тёмной лестницы ведущей куда-то вниз. Теперь только свечка в колбе освещала им дорогу. Через десять ступеней вниз, лестница повернула направо и ещё через несколько привела путников к покосившейся двери,
