Взгляды полковника

весь отряд залег в снег, виднеясь еле заметной полоской.

Я отдавал приказы шепотом и слышал за своей спиной сухой металлический треск: заряжали ружья.

Ведь там, в долине, творилось нечто странное. Казалось, бежал какой-то огромный зверь, который то вытягивался змеей, то собирался в клубок, резко кидался вправо, влево, останавливался и снова начинал двигаться.

Вдруг таинственная блуждающая тень приблизилась к нам, и я увидел, что это скачут цепочкой в карьер двенадцать заблудившихся уланов, отыскивая дорогу.

Они были так близко, что я отлично слышал храп лошадей, бряцание оружия и поскрипывание седел.

Я крикнул:

— Пли!

И пятьдесят ружейных выстрелов нарушили безмолвие ночи. Еще пять или шесть вдогонку, и потом — последний одинокий выстрел. Когда пороховой дым рассеялся, мы увидали, что все двенадцать человек и девять лошадей упали. Три лошади неслись бешеным галопом; одна из них испуганно металась и волокла за собою труп всадника, зацепившегося ногой за стремя.

Около меня солдат засмеялся каким-то жутким смехом. Другой сказал:

— Сколько вдов-то!

Может быть, он и сам был женат. Третий добавил:

— На такое дело много времени не надобно.

Из-под шинелей высунулась головка.

— Что случилось? — спросила она. — Сражение?

Я ответил:

— Ничего особенного, мадмуазель; мы только что отправили на тот свет дюжину пруссаков.

Она пробормотала:

— Бедняги!

И, так как ей было холодно, она снова исчезла под шинелями.

Отправились дальше. Шли долго. Наконец небо стало бледнеть. Свет посветлел, заискрился, засверкал, и на востоке протянулась розовая полоса.

Вдали раздался окрик:

— Кто идет?

Отряд остановился, а я прошел вперед, чтобы нас пропустили.

Мы добрались до французских позиций.

Когда люди проходили мимо заставы, сидевший верхом на лошади командир, которому я только что доложил обо всем случившемся, заметил проплывавшие мимо него носилки и громко спросил:

— А это что у вас там?

Тотчас же высунулась белокурая головка, растрепанная и улыбающаяся, и послышался голосок:

— Это я, сударь!

Мои люди дружно захохотали, и все сердца радостно забились.

Практик, шедший подле носилок, замахал кепи и заорал:

— Да здравствует Франция!

И не знаю почему, но я вдруг расчувствовался, — до того это показалось мне милым и рыцарским.

Мне почудилось, будто мы спасли целую страну, совершили нечто такое, чего не сделали б другие, нечто простое, но подлинно патриотическое.

А это личико я, знаете, никогда не забуду, и, если б спросили моего совета насчет упразднения барабанов и рожков, я предложил бы заменить их в каждом полку хорошенькой девушкой. Это было бы еще лучше, чем играть Марсельезу. Черт возьми, как бы это подбодрило служивых, если б рядом с полковником они видели такую вот мадонну, живую мадонну.

Он помолчал несколько секунд и, покачивая головой, добавил с глубоким убеждением:

— Да, что ни говори, а мы, французы, любим женщин.

,

Примечания

1

Пародируется «историческая» фраза президента Третьей республики маршала Мак-Магона (1808– 1893): «Я тут, — тут и останусь», — сказанная в 1874 году. После того как в 1873 году кончилась крахом попытка реставрации монархии, которой маршал втайне не противился, он получил в ноябре того же, 1873 года продление своих президентских полномочий на семь лет и произнес эту фразу в знак того, что в течение этого срока уже не уступит власти кандидату монархистов, так называемому Генриху V.

2

После поражения при Седане, когда в руки пруссаков попал и император Наполеон III, Вторая империя пала (4 сентября 1870) и образовалось буржуазно-республиканское «правительство национальной обороны» во главе с генералом Трошю (1815–1896); последний прославился хвастливыми заявлениями, что у него имеется «план» спасения Франции и разгрома пруссаков, но на деле оказался бездарностью и трусливым реакционером. Святая Женевьева — персонаж средневековой французской легенды, спасительница Парижа от нападения норманнов; святая Женевьева считается покровительницей Парижа.