диалектологии.
— Только обязательно, чтобы это были диалекты именно Великобритании,
понимаете?
— Конечно, понимаю. А конкретнее?
— Ну, например, американский английский.
— Простите?
— Американский вариант английского. Ну, на котором говорят в Штатах, понимаете?
«Боже мой, - догадываюсь я, - он же думает, что Штаты до сих пор являются колонией британской короны! Где же он был последние двести с лишним лет?»
Две круглолицые девушки лет двадцати, в одинаковых банданах, берут книгу, из которой им велели законспектировать несколько глав. С недоверчивым восхищением разглядывают то, что получили, и наконец спрашивают:
— Это книга?
— Да, конечно. Не сомневайтесь – конечно, книга.
— А как в ней найти главу?
— А вот тут, в конце есть оглавление – видите?
— О-глав-ле-ни-е?..
В это время в зал заглядывает суровый юноша с чёлкой до бровей – на вид не старше тринадцати- четырнадцати лет.
— Простите, я просил «Критику чистого разума» Канта, а это «Критика
практического разума». Нельзя ли обменять?
Чудны дела твои, Господи.
Из библиотечного дворика доносятся возмущённые детские крики:
— Бабушка, ну, хватит уже! Ты уже целый час на моём самокате катаешься… дай и
мне покататься!
2005/11/02 Cказка с немецкой моралью
По просьбе willie_wonka
Сказка с немецкой моралью
Давным-давно - может быть, двести лет назад, а может быть, и все триста - в городе Виттенберге жили два друга-студента. Как их звали, я уже не припомню, поэтому назовём их Карл и Фридрих. Карл был весёлый парень, душа любой компании, завзятый дебошир и дуэлянт. Фридрих же был юноша деликатный, меланхоличный и мечтательный, любитель поэзии и уединённых размышлений. Впрочем, разница в характерах и привычках ничуть не мешала им быть добрыми приятелями.
Как-то раз дождливым осенним вечером они возвращались домой из университета. И вот на одной из тёмных улиц за ними увязался - кто бы вы думали? - маленький чёрный пудель! Ну, мы-то с вами понимаем, что это значит, - когда тёмным дождливым вечером на улице Виттенберга вдруг невесть откуда появляется маленький чёрный пудель, - но наши друзья ничего дурного в этом появлении не заподозрили.
— Взгляни-ка, Карл, - сказал приятелю Фридрих, - взгляни на это бедное создание! Он весь дрожит, бедняжка. Давай возьмём его, а то он, чего доброго, совсем пропадёт в такую-то погоду.
— На кой чёрт нам сдалась эта облезлая псина? - удивился Карл.
— Блажен, кто милосердно относится к малым сим - Господь спасёт его в день несчастья. И недаром говорят, что любое доброе дело не остаётся без награды. Спасём этого бедняжку, обогреем, накормим, а завтра дадим объявление в вечерний “Листок”. Наверняка у него отыщется хозяин, который не откажется воздать нам за нашу доброту.
— Дело говоришь, брат! - обрадовался Карл, подхватил пёсика на руки и понёс к себе на квартиру. Там приятели вдоволь накормили его жареными баварскими колбасками, а потом, развеселившись, даже угостили пивом. Пудель съел все колбаски до единой, вылакал пиво, рыгнул, облизнулся и превратился в высокого мужчину в роскошном красном одеянии. Ну, тут-то уж наши приятели догадались, что к чему, и, признаться, порядком струхнули. Но Мефистофель - а это, как вы сами понимаете, был именно он, - пребывал в этот момент в хорошем расположении духа (должно быть, пиво пришлось ему по вкусу).
— Браво, юноши, - сказал он, - вы оказали мне отменный приём! Я и впрямь собираюсь воздать вам по заслугам за вашу доброту. Вот что: я исполню одно ваше желание… одно на двоих, но - заметьте! - совершенно бесплатно! Я не потребую взамен ваших душ или ещё какой-нибудь мелочи, даже договора заключать не стану. Идёт?
Как было не воспользоваться случаем? Конечно, приятели не устояли перед искушением и согласились. Но не так-то легко выдумать одно желание - всего лишь одно, да ещё на двоих! И вот, пока в душе Фридриха богобоязненность боролась с естественными устремлениями юности, Карл в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу и выпалил:
— Чёрт побери, отчего природа наградила меня силой вместо того, чтобы наградить умом? Вот бы когда он пригодился!
— Ну что ж, - сказал Мефистофель, - если тебе так нужен ум, то ты его получишь. Мне случалось исполнять и более глупые желания.
И прежде чем друзья сообразили, что произошло, он разразился своим знаменитым оперным хохотом и исчез, оставив после себя лишь запах серы да следы грязных собачьих лап на полу.
— Что же это получается, Карл?! - опомнившись, воскликнул Фридрих. - Ты получил ум, а я… ничего? Ну что ж, видно, таков мой удел - созерцать успехи и счастье других, оставаясь в стороне от всех радостей жизни! - сказав это, несчастный поник головой и залился слезами.
— Ну, вот ещё! - возразил Карл. - Ты мой друг и побратим, и я не допущу, чтобы ты остался ни с чем! Не горюй, всё ещё можно поправить. Вот что я придумал: пойдём-ка спросим совета у доктора Фауста. Говорят, что он живёт на этом свете чуть ли не триста лет, и всё из-за того, что когда-то пережил приключение вроде нашего. Уж он-то непременно нам поможет - как-никак, у него должен быть опыт в таких делах.
Доктор Фауст жил на соседней улице, в маленьком домике рядом с аптекой. Он принял наших друзей не особенно ласково, но всё-таки выслушал до конца, а затем сказал с тяжёлым вздохом:
— На вашем месте, молодые люди, я бы только радовался, что так легко отделался. В своё время я попал в гораздо более неприятную историю, о которой даже не хочу вспоминать. Но если вас, молодой человек, - обратился он к Карлу, - терзают муки совести и если вы так жаждете помочь своему приятелю, то и помогайте, кто же вам мешает. Вы у нас теперь… хе-хе-хе… великий мудрец… ну, вот и помогайте ему мудрыми советами. Пусть он во всём полагается на вас, и это принесёт ему счастье. Больше вы ничего не сможете для него сделать.
Поразмыслив хорошенько, приятели пришли к выводу, что это в самом деле единственный выход. Тогда Карл, стремясь загладить свою невольную вину, принялся не жалея сил помогать другу в учении. Но вот беда: он стал теперь так умён, что его речей не понимали даже университетские профессора. Где уж их было понять бедняге Фридриху! И вот как-то раз, потеряв терпение, Карл воскликнул:
— Нет, брат, тебе не учиться, а копчёной селёдкой на рынке торговать! Боюсь, что на большее ты не способен!
Несчастный Фридрих был так уязвлён этой насмешкой, что впал в меланхолию, оставил университет и с горя вправду занялся торговлей. Поначалу дело не ладилось, но затем - то ли поэтическая натура взяла
