разговор велся отнюдь не из моего кабинета.
— Вы обвиняете Управление в…
— Управление я ни в чем не обвиняю. Я обвиняю лично
— Господин президент, если это ваш способ шутить…
— Разве я выгляжу шутником? — строго поглядел на Элен президент и снова нажал кнопку пуска.
Президент наклонился и снова нажал кнопку «стоп».
— Если хотите слушать дальше, разговор продолжается.
— Уверяю вас, что операция, о которой говорил данный агент, была всего лишь обыкновенной тренировкой, — Декстер явно занервничала.
— Вы хотите уверить меня, что убийство президента России агентом ЦРУ это всего лишь обыкновенная тренировка? — спросил Лоуренс.
— Мы вовсе не собирались убивать Жеримского, — резко ответила Декстер.
— Нет, вы только собирались добиться того, чтобы невинный человек был повешен за намерение совершить это убийство, — ответил президент; после долгого молчания он добавил: — И тем самым устранить любое доказательство того, что именно вы таким же образом распорядились убрать Рикардо Гусмана в Колумбии.
— Господин президент, уверяю вас, что ЦРУ непричастно…
— Это не соответствует тому, что рассказал нам Коннор Фицджералд сегодня ночью, — сказал Лоуренс.
Декстер застыла.
— Может быть, вы прочтете показания, которые он подписал в присутствии министра юстиции?
Энди Ллойд открыл первую из двух папок и передал Декстер и Гутенбургу копии показаний, подписанных Коннором Фицджералдом и засвидетельствованных министром юстиции. Когда они оба читали показания Фицджералда, Лоуренс не мог не заметить, что на лбу у Гутенбурга выступили капельки пота.
— По совету министра юстиции я приказал секретной службе арестовать вас обоих по обвинению в измене. Если вас призна?ют виновными, мне сообщили, что возможно только одно наказание.
Декстер молчала. Ее заместитель дрожал мелкой дрожью. Лоуренс повернулся к нему:
— Конечно, Ник, вы, возможно, не знали, что у директора ЦРУ не было никаких полномочий отдать такое приказание.
— Совершенно верно, сэр, — выпалил Гутенбург. — Собственно говоря, она заверила меня, что приказ об убийстве Гусмана исходил непосредственно из Белого дома.
— Я так и знал, что вы это скажете, — сказал президент. — И если вы сможете подписать этот документ, — он протянул Гутенбургу лист бумаги, — то, как указал мне министр юстиции, смертный приговор может быть заменен пожизненным заключением.
— Что бы это ни было, не подписывайте! — приказала Декстер.
Гутенбург несколько секунд поколебался, но потом вынул из кармана авторучку и около двух крестиков, поставленных карандашом, подписал свое заявление об отставке с поста заместителя директора ЦРУ с девяти часов утра сегодняшнего дня.
Декстер посмотрела на него с нескрываемым презрением.
— Если бы вы отказались это подписать, они не осмелились бы выполнить свою угрозу. Мужчины такие бесхарактерные.
Она повернулась к президенту, который протягивал ей другую бумагу с заявлением об отставке с поста директора ЦРУ, тоже с девяти часов утра сегодняшнего дня. Она посмотрела на Лоуренса и вызывающе сказала:
— Я ничего не подпишу, господин президент. Вы давно должны были усвоить, что меня не так-то легко запугать.
— Хорошо, Элен, раз вы не можете поступить так же благородно, как Ник, — сказал Лоуренс, — то, когда вы выйдете из этого кабинета, вы увидите, что вас ждут два агента секретной службы, которым приказано вас арестовать.
— Не запугивайте меня, Лоуренс, — Декстер поднялась и пошла к двери, оставив неподписанное заявление на столе.
— Мистер Гутенбург, — сказал Ллойд, — я полагаю, что пожизненное заключение без надежды на условно-досрочное освобождение — это в данных обстоятельствах слишком дорогая цена. Особенно если вас подставили и вы даже не знали, что происходит.
Гутенбург кивнул. Декстер дошла до двери.
— Я бы считал, что в вашем случае более подходящим приговором могли бы быть шесть или семь лет тюрьмы. А с небольшой помощью Белого дома — даже три или четыре.
Декстер замерла у двери.
— Но это — только в том случае, если вы согласны…
— Я на все согласен! На все! — захлебываясь, выкрикнул Гутенбург.
— …выступить свидетелем обвинения.
Гутенбург снова кивнул. Ллойд вынул из папки, лежавшей у него на коленях, показания на двух страницах и протянул их Гутенбургу. Бывший заместитель директора ЦРУ лишь бегло просмотрел этот документ и расписался в конце второй страницы.
Декстер, держа руку на ручке двери, немного поколебалась, затем повернулась и медленно пошла обратно к столу. Окинув Гутенбурга последним презрительным взглядом, она взяла перо и подписалась рядом с двумя карандашными крестиками.
— Вы дурак, Гутенбург, — сказала она. — Они никогда не рискнули бы выставить Фицджералда в качестве свидетеля. Любой хоть сколько-нибудь приличный адвокат сделал бы из него котлету. А без Фицджералда у них нет дела против нас. Министр юстиции наверняка им уже это объяснил.
Она повернулась, чтобы выйти из кабинета.
— Элен права, — сказал Лоуренс, забирая все три документа и передавая их Ллойду. — Если бы дело дошло до суда, мы не смогли бы выставить Фицджералда в качестве свидетеля.
Декстер снова замерла — еще до того, как на ее заявлении высохли чернила.
— К сожалению, — вздохнул президент, — я должен вам сообщить, что Коннор Фицджералд скончался сегодня утром в семь часов сорок пять минут.
Часть четвертая
Живые и мертвые
Глава тридцать шестая
Кортеж машин медленно поднимался по склону холма.
На Арлингтонском национальном кладбище собралось много людей — на удивление много, учитывая, что это были похороны человека, никогда не стремившегося к общественному признанию. По одну сторону могилы стоял президент Соединенных Штатов, рядом с ним — глава его администрации, а с другой стороны от него — министр юстиции. Напротив них стояла женщина, которая за последние сорок минут ни разу не подняла голову. Справа от нее стояла ее дочь, слева — ее будущий зять.
