— Димитриев, во вторник на сборе дружины будет обсуждаться твоё персональное дело. Ты понял, Сергей?
— Плакало наше первое место, — сокрушённо сказал Ефимов. Сокрушённо и громко, чтобы Светлана успела услышать и оценить.
Вальтер вскочил.
— Ты! — сказал он, оттопыривая толстые губы. — Эвглена зелёная! Тебя под микроскоп надо! Концом иголки!..
— Ребята, успокойтесь, — потребовала Светлана, — вопрос слишком серьёзный, а вы ведёте себя по-детски… Мы не можем терпеть в своих рядах людей, которые размахивают кулаками направо и налево, похищают чужие тачки. Стыдно, Димитриев. Я думала, ты умный, а ты, оказывается, просто хулиган. Неужели тебе никто не говорил, что это аморально? Я надеюсь, что на сборе ты наберёшься мужества, честно признаешь свою вину и извинишься перед Ефимовым.
— А если честно не признаюсь? — накаляясь, спросил Сергей.
— Тогда мы исключим тебя из пионеров и снимем галстук, — напряжённым голосом сказала Маруся и встала за партой. — Димитриев, как тебе не стыдно? Ты же… ты же книги хорошие читаешь!
— Правильно, — поддержала её Интерпол. — Нарыкова, я тебя уважаю!
— Ах, вот как? — заикаясь от бешенства, спросил Сергей. — Г-галстук снимете, да? Т-ты, Нарыкова, снимешь? А кто ты такая, чтобы г-галстуки снимать?
— Сергей, — Светлана побледнела, — о чём ты говоришь? Ты переходишь границы… всякие границы!
Но Сергея занесло. Трясущимися руками он развязал галстук и протянул его Марусе.
— На. Забирай! Я, может, и сам не хочу быть в одной дружине с тобой и с Ефимовым!
Широкая ладонь Вальтера легла ему на плечо.
— Старикан, — испуганно сказал он, — ты что? Не надо…
Сергей дёрнулся.
— Не надо?! А что они все… как глухие!
— Димитриев, — тихо сказала Светлана, — дай сюда галстук. Ты его опозорил.
Молча швырнув Светлане галстук, Сергей бросился вон из класса.
Он бежал по коридору, натыкаясь на ребят. По щекам его катились злые, противные слёзы, и не было никаких сил с ними справиться.
Входная дверь в вестибюле хлопала, впуская и выпуская школьников. Сергей выбежал на улицу. Сырой неласковый ветер пронизывал насквозь. Возле трамвайной остановки он остановился.
— Сергей! — задыхаясь, кричал сзади Вальтер. — Ну, ты даёшь! Прямо спринтер какой-то!
В одной руке Валька тащил два портфеля, а в другой — Серёжкину куртку. Лицо его было красным и потным, как после бани.
— Что делать будем? — деловито спросил он, бросив портфели на скамейку.
— Я Ефимову отомщу. Вот увидишь!
Скачки с препятствиями
1.
Бабушки дома не оказалось. На столе голубел листок бумаги, исписанный круглым бабушкиным почерком:
«Мистер Твистер, предлагаю вам, в кои-то веки, самому себе разогреть суп. Напоминаю: он в синей эмалированной кастрюле в кухне на окне. Лакей Джон сегодня в отпуске, так что посуду помоете сами, а также подметёте пол и сбегаете за хлебом. Варенье прошу не трогать. Жизнь и без того сладкая.
Вечно твоя бабушка».
— Чего там? — лениво спросил Вальтер, развалившись в кресле.
— Суп разогреть самому, — сказал Сергей, — за хлебом смотаться и вообще проза жизни. А Славка вторую неделю не дежурит по дому…
Вальтер неожиданно обрадовался.
— Суп — уважаю, — сказал он, потирая руки, — со вчерашнего дня не ел хорошего супа!
— Суп есть, — хмуро сказал Сергей. — Знаешь, какой суп Меля варит? Пальчики съешь… А мать из него инженера строит…
— А Нарыкова из себя прокурора, — сказал Вальтер. — Серый, чего она на тебя взъелась?
— Ладно тебе… Нарыкова справедливая.
— Тоже, нашёл справедливую — галстук с живого человека сдирать!
— Я его сам снял.
— Ну и дурак! Раскипятился, как чайник, я думал, у тебя уши отпаяются… Тоже, нашёл перед кем выставляться!
— Ну и пусть, — отрезал Сергей, — у меня другой галстук есть. Возьму и надену, и никто мне не запретит.
Забыв про суп, выкипающий на плите, Сергей полез в свой секретер и стал выбрасывать из нижнего отделения рулоны бумаги, спутанные в разноцветный клубок обрывки телефонного провода, обрезки железа, большого плюшевого мишку с прорванным боком, из которого сыпались опилки, великолепный макет эсминца с фанерным пробитым боком и ещё кучу разного богатства. Казалось, ещё секунда — и Сергей потонет в этом море сокровищ. Наконец он встал и торжественно поднял за уголок красный шёлковый галстук, густо исписанный чёрной тушью.
— Посмотри на галстук.
— Я такой же привёз из пионерлагеря… Только носить мать не разрешила, говорит, пусть на память останется.
— Я тоже хотел на память, а теперь носить буду.
Из кухни потянуло гарью.
— Ой! — завопил Сергей и понёсся спасать кастрюлю.
Размазав по тарелкам пригорелые остатки супа, мальчишки с отвращением съели варево и с горя закусили его малиновым вареньем.
— Ну и что, — сказал Вальтер, облизывая ложку, — куда теперь двинемся? Не дома же сидеть?
— Пошли к Славке в училище. Он что-нибудь придумает. Он, когда захочет, всё может.
— А ты уж был там?
— Не… ни разу.
Сергей убрал со стола, аккуратно завязал ополовиненную банку варенья и засунул её глубоко в буфет за полотняные мешочки с крупами.
— Ну вот, — сказал он, по-хозяйски оглядывая комнату. — За хлебом потом сбегаю.
Он подошёл к зеркалу и повязал пионерский галстук.
— Принципиально буду его носить всегда, — сказал он Вальтеру.
2
— Тебе чего, мальчик? — спросила маленькая седая вахтёрша, обращаясь к Сергею. — Ты чей-нибудь сын?
— Я не сын, мы… я брат.
