Хейзл понимала, что, еще минута — и она разразится слезами. Она натянула мятую майку и, мотнув головой, откинула с лица густые светлые волосы.
— И что это вдруг тебе взбрело в голову? — спросила она. — Только потому, что Лили поплакалась из-за лошади?
— Отнюдь. Это было просто совпадением.
— Так в чем же дело?
Дик повел широкими плечами.
— Потому что я давно понял, что нет абсолютно никакой необходимости в моем постоянном присутствии в Лондоне. При нынешнем уровне развития связи можно работать в любом месте. К тому же ты знаешь, как долго мне приходится добираться до офиса.
Хейзл кивнула. Тут он попал в точку. По утрам движение бывало таким плотным, что Дику приходилось выезжать с рассветом, и часто он возвращался домой, когда тройняшки уже укладывались в постель. А порой еще позднее. Не удивительно, что он постоянно выглядел усталым.
И не имело никакого смысла убеждать его не перерабатывать, пусть даже доходы Дика от бизнеса могли позволить им вести иной образ жизни. Ибо в нем глубоко укоренилась этика рабочих отношений, а давние сложившиеся привычки очень трудно переломить. Дик вкалывал, не щадя себя, потому что был целеустремленным человеком, и, как всем людям такого склада, ему было необходимо много и тяжело работать. Сказывались и условия, в которых прошла его молодость.
— Не сомневаюсь, что мы можем найти какое-то компромиссное решение, — предложила она и с легким раздражением бросила: — Ради Бога, Дик, не можешь ли ты встать и что-нибудь накинуть на себя? Девочки вот-вот вернутся.
Он ухмыльнулся и, соскочив с кровати, стал натягивать джинсы, а Хейзл поймала себя на том, что не может отвести от него глаз. Она никогда не сможет насытиться Диком, и у нее просто зудели руки от желания снова ласкать его.
Застегивая рубашку, он поднял на Хейзл глаза и лукаво улыбнулся.
— Хочешь, чтобы мы снова залезли в постель?
Она покраснела.
— Нет, не хочу.
Дик сделал несколько шагов и, остановившись перед Хейзл, пальцем приподнял ее подбородок.
— Не смущайся, радость моя. Еще десять минут назад ты и не думала о стеснительности! А я все пытался понять, что на тебя нашло, пока не догадался, что это я сам завелся!
— Дик! — Хейзл закусила губу, вспоминая, как исступленно они только что любили Друг друга.
— Но в этом же нет ничего плохого. Я надеюсь, наслаждение, которое мы дарим друг другу, с каждым годом будет только возрастать! И это еще одна причина для переезда. Нам хватает места и здесь, но комнат у нас маловато. Тем более таких, где мы можем с тобой уединиться.
— Разве нет?
— Черт побери, Хейзл! — выпалил он с уверенностью человека, который тщательно продумал все свои аргументы. — Комната девочек дверь в дверь с нашей. И что, по-твоему, произойдет, когда они подрастут и поймут, почему мама так сладострастно стонет?
Она залилась краской.
— А когда приходится сдерживаться, это совсем не то… — безжалостно продолжал Дик. — И я не могу не думать, что со временем возможности для таких вспышек страсти будут сходить на нет… Разве что мы найдем какой-то выход!
— И все же, что с тобой вдруг стряслось, Дик Треверс? — потребовала Хейзл ответа. — Неужели ты считаешь, что и другие мужчины готовы сорвать с места своих жен и детей лишь ради того, чтобы секс не стал пресным?
Дику стоило немалых усилий демонстрировать во время разговора терпимость и понимание, но, услышав оскорбительные слова Хейзл, он побелел от гнева и угрожающе тихим голосом спросил:
— Значит, ты думаешь, что я озабочен исключительно сексом?
— Не знаю, — устало ответила Хейзл. — Ты сам привел это в качестве аргумента. А что еще может быть? Кризис среднего возраста? Но, в таком случае, не слишком ли ты молод в свои тридцать три года для такого кризиса?
— Еще бы, черт побери! — с жаром согласился он. — А может быть, ты и права. Может, у меня в самом деле какой-то кризис, просто раньше у тебя не было ни времени ни желания заметить это…
— Дик… — перебила она, потрясенная не столько гневным выражением лица мужа, сколько тем непреложным фактом, что, похоже, они по-настоящему ссорятся. — Ты не имеешь права так думать!
— Неужели? — Он не собирался остывать. — Откуда ты знаешь, о чем я думаю? Если мои слова не совпадают с тем, что нужно тебе, ты никогда меня не слушаешь, разве не так? Но пришло время выслушать меня, Хейзл Треверс!
— Ну так говори, — тихим сдавленным голосом предложила она.
Дик перевел дыхание.
— Неужели ты никогда не чувствовала, что жизнь наша движется по накатанной колее?
— По накатанной колее? — Она удивленно вскинула брови.
— Конечно. — Увидев, как она растеряна, Дик смягчился и протянул руку, чтобы приласкать ее, но Хейзл отпрянула, холодно бросив:
— Ты вроде хотел что-то сказать.
Он кивнул. Хейзл права: секс уже отвлек их от предмета разговора.
— Дорогая, ты выросла в этой квартире. Мы провели в ней всю нашу семейную жизнь. Мы вырастили в ней трех детей, но теперь нам не хватает места. Я думаю, что мы переросли ее.
В его словах была холодная решимость, словно Дик пришел к выводу, что этот этап их жизни подошел к концу, и Хейзл почувствовала, как по спине пробежал знакомый холодок. От страха у нее перехватило дыхание, но она сглотнула едкую горечь комка в горле.
— Я слышала, что ты сказал, Дик, — тихо промолвила она.
— Вот и хорошо.
Глаза ее заволокло слезами.
— И ты в первый раз дал мне понять то, что мы оба знаем: я заставила тебя жениться на себе лишь тем, что забеременела! И, не встреть ты меня, ты бы, наверное, никогда не попал в такую действительно ужасную ситуацию. Жил бы себе, как живешь, и женился бы на своей обожаемой Паоле!
Серые глаза Дика сузились так, что стали напоминать ледяные щелочки.
— Хейзл, прошу тебя. Ты слишком возбуждена и можешь сказать то, о чем потом пожалеешь!
Но она отметила, что Дик не стал опровергать ее предположение.
— В таком случае я вообще не буду ни о чем говорить.
— Но…
Громкий звонок у входной двери возвестил о появлении тройняшек, и Дик решил не продолжать разговор. До поры до времени.
Когда Хейзл поравнялась с мужем, он сделал попытку примирительно обнять ее, но она уклонилась.
— Просто обдумай все, что я сказал, — бросил он ей вслед. — Это все, о чем я прошу. Просто подумай. Это ты можешь для меня сделать?
Как она ему могла отказать?
Выскочив из спальни, Хейзл рискнула бегло взглянуть на себя в зеркало. До чего у нее ужасный вид! Волосы спутаны, на щеках рдеют предательские красные пятна… Девочки не должны заметить ее смятения! Она схватила ленточку и собрала волосы в привычный конский хвостик.
Едва открыв входную дверь, Хейзл оказалась в водовороте зеленых школьных платьиц и развевающихся кудряшек. Три девчонки, влетев в квартиру, стали прыгать, как кузнечики, одновременно тараторя наперебой, что всегда за ними водилось, стоило им только научиться говорить.
— Мама, Ханна Фиппс, которая написала книгу о лошадях, после Рождества приедет к нам в школу!
— Мамочка, а мне дали роль злой ведьмы в пьесе, я составила тебе список, чего нужно для костюма,
