ждал долгие годы.
Она вновь вздохнула, но лишь для того, чтобы дать себе возможность сказать Нику то, что она собиралась. А Ник, напряженно вглядывающийся в ее лицо, подался ей навстречу, готовый выслушать любые ее слова, и только потемневшее серебро его глаз выдавало его волнение.
Догадавшись, что Ник так же, как и она, балансирует на грани надежды и неверия, Кристина сжала его руку и произнесла срывающимся от волнения голосом:
– Конечно, Ник, я выйду за тебя замуж! Потому что тоже очень тебя люблю. И никогда не переставала любить. Никогда.
В тишине, нарушаемой только глухими ударами двух сердец, Ник надел кольцо с сапфиром на безымянный палец левой руки Кристины и замер, обняв ее сведенные колени. И им не нужны были слова, обещания и клятвы, им не нужно было ничего, кроме ощущения друг друга, кроме возвращения друг к другу после долгой и мучительной для обоих разлуки.
Когда Ник вернулся из кухни, Кристина сидела на полу у елки и открывала третий по счету подарок. Увлеченно снимая шуршащую упаковку, она не услышала, как Ник вошел, но зато почувствовала щекочущий ноздри запах кофе, теплой выпечки и шоколада. Ее желудок тут же отозвался слабыми спазмами.
– Ммм… Ты изумительно пахнешь! – потянув носом воздух, Кристина зажмурилась от удовольствия в предвкушении глотка горячего кофе.
– А ты изумительно выглядишь, – отозвался Ник, с улыбкой глядя на тщетные попытки Кристины выбраться из-под вороха надорванной упаковочной бумаги и глянцевых ленточек. В ответ на его слова она смущенно поправила волосы и отчего-то вспомнила, что на ней нет косметики. Не до того было, когда она выходила из ванной. Ну и Бог с ней, с косметикой. Кажется, за прошедшую неделю она совсем разучилась ею пользоваться.
– Ты сейчас похожа на маленькую девочку, которой внезапно подарили кучу подарков. У тебя было такое же восторженное выражение лица, когда я вошел.
Ник аккуратно поставил тяжелый поднос на край стола.
– А ведь мне действительно давно не дарили столько всего на Рождество, – на миг погрустнела Кристина. – То есть вот так, чтобы сидеть под елкой и открывать подарки. Мама с папой последнее время Рождество встречают в Европе, путешествуют…. А больше некому… Я и забыла, как это здорово.
– Все, хватит, – Ник наклонился к ней и коснулся пальцем ее рта, запрещая думать и говорить о грустном. – Знаешь что? Подвинься немножко, мы позавтракаем прямо тут.
– Тут, на полу? – удивилась она, убирая в сторону ненужную бумагу.
– А зачем отвлекаться от приятного занятия? – резонно заметил Ник. – Мы можем завтракать и открывать подарки. Только ты мне скажи сначала, тебе не холодно?
– Нет, нисколько. Здесь очень тепло.
Она похлопала ладонью по толстому бежевому ковру. Ник перенес поднос на пол и устроился рядом, опираясь спиной на валик кресла.
Кристина взяла из его рук большую керамическую кружку с кофе. По пальцам пробежало тепло, и она поцокала языком, осторожно пробуя напиток на вкус.
– Без сахара. Без молока. Крепкий, – прокомментировал Ник голосом хорошо вышколенного официанта. – Все, как ты любишь. Ну, давай показывай, что тебе принес Санта.
Кристина благодарно взглянула на него и положила на колени большую тетрадь в кожаном переплете с тиснением в виде кленовых листьев. В тетрадь была вложена ручка «Паркер».
– Ты помнишь? – прошептала она и безошибочно прочитала ответ в его глазах. – Спасибо…
– Это для новых, если они будут, – ответил он, протягивая ей круассан. – Я, честно говоря, так и не решил, хочу ли я, чтобы ты писала стихи, или нет. Но решать тебе.
Кристина понимающе улыбнулась и откусила кусочек круассана, стараясь не испачкаться шоколадом.
– А это? – она вынула из коробочки короткую нитку янтарных бус густого медового цвета.
– Не знаю, любишь ли ты янтарь и с чем его можно носить, я не разбираюсь во всех этих штучках. Но как увидел их, сразу подумал о Янтарном озере.
– Я буду их носить, обещаю.
Ник кивнул и посмотрел на пакет, который Кристина как раз открывала, когда он вошел в комнату. Она развязала ленточку, и ей на колени мягко выскользнул синий шарф из тончайшего натурального шелка, словно вода по рукам заструилась.
– Какая прелесть! – воскликнула она и набросила его на плечи.
– Да, прелесть, точно. Тебе очень идет, – согласился Ник.
– А здесь что? – потянулась Кристина к плоской коробочке изумрудного цвета.
– Здесь? Почему ты спрашиваешь об этом
Его ответ вопросом на вопрос прозвучал шутливо, но она заметила, что он перестал жевать и отставил свою кружку в сторону.
Она открыла коробочку и чуть не выронила ее из рук: внутри, на зеленом бархате, лежал серебряный браслет с брелком в форме сердца.
– Нет, – прошептала она, не решаясь дотронуться до подарка. – Этого не может быть. Как?
Ник задумчиво улыбнулся:
– Знаешь, я не был до конца уверен, что поступаю правильно, когда заказывал его.
– Заказывал?
– Да. Это копия, а вовсе не тот самый браслет, который я тебе подарил на озере. К сожалению, тот самый…
– Не надо, пожалуйста, – попросила Кристина. – Не рассказывай. Я все помню сама. Тот самый я бросила с обрыва.
– Да.
– Прости, – едва слышно прошептала она.
Вместо ответа Ник привлек ее к себе и поцеловал.
– Позволишь?
Он вынул браслет из коробочки и застегнул замочек на ее запястье.
– Этот браслет и все, что с ним связано, для меня слишком много значит, поэтому я решил подарить его тебе снова.
Кристина открыла брелок и почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.
– Нет-нет, так не пойдет. Я рассчитывал совсем на другой эффект, – Ник вытер ее щеки ладонью.
– Спасибо. Фотографии те же самые.
– Да, все те же, – согласился он.
– Спасибо! – повторила она, закрывая сердечко. – Для меня он тоже много значит.
– Выходит, я все-таки правильно поступил, – счастливо улыбнулся Ник и вдруг спохватился: – А почему ты ничего не ешь?
– Увлеклась подарками, – попыталась оправдаться Кристина, но он отобрал у нее пакет, который она собиралась открыть вслед за зеленой коробочкой, и заставил взять в руки кружку.
– Поешь сначала, раз между делом не получается.
И он пододвинул ей поднос с фруктами, круассанами и тарелочкой творога.
Следующие полчаса они завтракали, слушали музыку и разворачивали подарки, пока Кристина неожиданно не зевнула.
– Спать хочешь? – тут же спросил Ник.
– Немножко, – виновато призналась она, оглядываясь на часы.
– Надо же, уже полдень!
– Да, длинное было утро, – сказал он. – А если учесть, что ночью ты почти не спала…
– Ник! Как ты… – воскликнула Кристина, чувствуя, что щеки ее моментально запылали.
– Прости, Кристи. Я не хотел тебя смутить, – миролюбиво отозвался Ник, стягивая с кресла клетчатый плед. – Иди ко мне.
Он вернул пустые кружки на поднос и отодвинул его подальше в сторону, освобождая место рядом с собой. Кристина свернулась клубочком и положила голову ему на колени.
– Я сейчас замурлыкаю, как сытая довольная кошка, – хихикнула она, устраиваясь под теплым пледом.
Ее веки смыкались после бессонной ночи, пролитых слез и горячего вина, выпитого на пустой желудок. Устав бороться со сном, она сдалась.
– А что? Это было бы здорово, – Ник обнял ее и пошевелился, вытягивая ноги ближе к каминной решетке. – Сам я тебе колыбельную спеть не смогу, увы.
– И не надо. Только не уходи, – сонно пробормотала Кристина.
– А что это за музыка? Никак не могу вспомнить.
– «Утро» Грига.
– А, «Пер Гюнт»! Так красиво…
– Красиво. Ты поспи, Кристи. Я никуда не денусь. А как проснешься, позвоним Миранде, – он помолчал, что-то обдумывая. – Или нет, лучше завтра. Сегодня пусть день будет только нашим… И мы не позвоним, а поедем. Вместе. А то она, пожалуй, с ума сойдет от неведения.
Ник усмехнулся и затих, обнимая Кристину за плечи.
Вместе… Теперь навсегда вместе.
Кристина улыбнулась, слушая ровное дыхание Ника. Сквозь прикрытые ресницы она смотрела на размытые огоньки елочной гирлянды и, уже засыпая, представляла себе перевернутую чашу ночного майского неба, усыпанную звездами. Они мерцали высоко-высоко над ней и падали в ее раскрытые ладони нескончаемым дождем желаний. А она, смеясь, повторяла про себя одно-единственное желание, и знала, что оно уже сбылось.
Вместо эпилога
– Миранда, я забираю ее.
– Кого?
– Кристину.
– Куда забираешь? Ник, ты что, с ума сошел? Что ты собираешься делать? Отвезти ее домой? Ее родители в Вене, а ей сейчас нельзя оставаться одной, ей необходим покой и уход. В Чикаго у нее нет никого, кто мог бы о ней позаботиться, насколько мне известно. И длительный переезд сейчас ей абсолютно противопоказан.
– Я забираю ее к себе.
Миранда недоуменно взглянула на Вуда поверх очков. Но, судя по выражению лица, он и не думал шутить. Однако она все-таки переспросила:
– Как это к себе? К себе домой?
– Да.
– Куда, в Мэдисон?
– Нет. В свой дом здесь, в Хиллвуде.
– Нет, ты точно сошел с ума. Как только освободится соседняя койка, я уложу тебя рядом с Кристиной. Думаю, стоит сделать кое- какие исследования.
Шутка не сработала.
Молодой мужчина, сидящий на белом больничном стуле, оставался совершенно серьезным. Холодная решимость на его лице поколебала все ее
