Поздно вечером, когда я собрался уходить на квартиру, дежурный по штабу доложил:
— К вам прибыл товарищ Зявкин.
Федор Михайлович был чем-то встревожен, это я сразу заметил по его лицу. И не ошибся — Зявкин сообщил, что Ухтомский и его подручный, бывший полковник царской армии Назаров, по сведениям разведки, завтра хотят встретиться.
— Речь, по-видимому, будет идти о мятеже. Да, наверняка о мятеже.
Далее Зявкин доложил, что часть законспирированных белых офицеров получила оружие и приведена в боевую готовность.
— Да, обстановка осложняется, — сказал я. — Надо принимать срочные меры.
Обсудив все детали, приняли решение арестовать Ухтомского (командующего округом К. Е. Ворошилова и члена РВС А. С. Бубнова в Ростове не было, и все вопросы пришлось решать мне одному).
— Возьму с собой двух-трех человек и арестую его прямо на квартире, — сказал Трушин.
Я не был уверен, что все пройдет гладко, и боялся рисковать. Кто знает, как обернется дело — еще скроется Ухтомский. И твердо сказал:
— Если идти, то мне. Не станет же он сразу стрелять?!
Со мной согласились все присутствовавшие. Утром поехали втроем: я, Трушин и Зявкин.
Приехали. Нас встретил высокий, подтянутый, очень стройный человек лет пятидесяти, хорошо вышколенный и знающий себе цену.
— Чем могу быть полезен? — с улыбкой спросил Ухтомский.
— По делу к вам, — сказал я уклончиво.
Некоторое время мирно беседовали. Потом я моргнул Трушину: мол, пора.
— Вы арестованы, господин Ухтомский! — громко сказал Трушин.
Ухтомский вздрогнул, чуть привстал со стула, но тут же сел. Лицо его вмиг сделалось белым как полотно. Он кашлянул, достал из кармана платок и вытер влажный лоб.
— Тут какое-то недоразумение, — сказал он, но сказал как-то неуверенно, растерянно, глядя то на меня, то на Зявкина.
— Не надо таких слов, господин генерал, — спокойно сказал Федор Михайлович. — Донской чека давно все о вас известно. Карта ваша бита, я лишь хочу дать один совет: не прикидывайтесь невинным ягненком...
Я добавил, что от действий Ухтомского и помощи в аресте всех заговорщиков зависит его дальнейшая судьба.
В тот же день был арестован и Назаров. Когда его ввели в мой кабинет, он отрывисто бросил:
— Можете меня расстрелять!
Я усмехнулся:
— Зачем же так сразу?.. Мы еще съездим к повстанцам, поговорим с теми, кто заблуждается и кого вы с Ухтомским обманули. А потом суд решит, как с вами поступить...
Мы предложили Ухтомскому и Назарову написать обращение к повстанцам. В нем указать, что надо обойтись без кровопролития и все спорные вопросы решить мирно, например, на съезде, который следует созвать немедленно.
Под обращением поставили три подписи: Ухтомский, Назаров, Буденный. А место для съезда определили в станице Елизаветинской, недалеко от Ростова...
В назначенный день я, Трушин и Петр Зеленский отправились в Елизаветинскую. Несколько раньше нас к заранее условленному месту встречи вышел эскадрон ЧК, который послал Зявкин. Но когда мы прибыли в назначенный пункт, чекистов там не оказалось: как выяснилось потом, они заблудились в степи. Ждать не стали, поехали без них. Приехали, а в станице не 60 делегатов, как ожидалось, а тысяч семь казаков, казачек, стариков и детей (с делегатами явились их семьи, соседи, друзья и знакомые) — предстоящий съезд вызвал огромный интерес...
Необычный съезд принял такую резолюцию: 1) каждый из участников «Второй повстанческой волны» расписывается в списках против своей фамилии и получает справку о роспуске организации; 2) повстанцы должны сдать все имеющееся у них оружие.
Второй пункт резолюции был выполнен необычайно точно и быстро: казаки сдали не только хранившееся у них оружие, но и подобрали на полях и передали советским властям все оставшиеся от боев патроны и даже пустые цинковые коробки.
Так окончилась «Вторая повстанческая волна юга России».
Что же касается Ухтомского и его сообщников, то их судил Верховный трибунал под председательством Ульриха. На скамье подсудимых сидели бывший князь Ухтомский, бывшие белые офицеры Назаров и Беленьков и бывший настоятель кафедрального собора в Ростове-на-Дону Верховский.
На процессе вскрылись такие факты.
Князь Ухтомский, окончивший академию генерального штаба в 1897-м, участвовал в русско-японской войне. В первую мировую войну был на фронте. С 1916 по 1919 год находился на излечении в Киеве, а перед оккупацией города немцами Ухтомского перевели в Ростов-на-Дону. Он лежал в 14-м военном госпитале. В начале 1920 года Красная Армия освободила Ростов-на-Дону от белогвардейских войск. Администрация госпиталя скрыла настоящую его фамилию и социальное положение, и таким образом бывший князь и генерал-лейтенант белой армии Ухтомский остался незамеченным представителями Красной Армии, проверявшими после занятия Ростова состав больных из числа белых солдат и офицеров. Вылечившись, Ухтомский перешел на нелегальное положение. Он подчинил себе банду полковника царской армии Назарова в две тысячи человек, а самого Назарова назначил командующим «Южной группой войск». Потом установил связь с другими офицерами, одни из которых были на легальном, а другие на нелегальном положении, а также связался с настоятелем кафедрального собора в Ростове-на-Дону Верховским. Через бывшего офицера Черепова, руководившего офицерами-нелегалами, а также князя Долгорукова, который пристроился к церковнослужителям и ведал их денежными средствами, и с помощью бывшего полковника фон Фогеля Ухтомский систематически получал и посылал информацию белогвардейцам о политическом, военном и экономическом положении краев и областей, которые охватывал Северо-Кавказский фронт, а потом военный округ.
Ухтомского информировали, что в Донской области белыми оставлены для подпольной работы 212 офицеров, что в прилегающих к Ростову станицах имеются значительные контрреволюционные партизанские отряды, что подпольная военная организация белых собирает силы для восстания, направленного к свержению Советской власти на Дону и Кубани. На одном из совещаний белых офицеров ему было предложено возглавить местное восстание. Контрреволюционная организация, между прочим, имела в своем составе особую группу, производившую учет членов РКП(б) и беспартийных ответственных советских работников, с тем чтобы при перевороте ликвидировать их. Списки этих работников были известны и Ухтомскому.
В мае 1921 года на Дону возникли банды Лапутина-Назарова и Говорухина. Лапутин-Назаров имел свидание с Ухтомским, организация которого к этому периоду получила название «Армия спасения России». Было решено, что Лапутин-Назаров целиком подчинится Ухтомскому.
23 июня 1921 года Ухтомский подписал приказ о формировании частей «Армии спасения России», о порядке выступления отрядов.
Деятельным членом этой контрреволюционной организации являлся и подсудимый Беленьков, связанный с самим Ухтомским. В портфеле Беленькова было обнаружено значительное количество бланков различных учреждений с печатями. Впоследствии выяснилось, что эти бланки служили для снабжения фиктивными документами скрывавшихся на Дону белых офицеров и представителей буржуазии. Беленьков являлся представителем информационного отдела белой контрразведки и был оставлен в Ростове для подпольной работы. Он имел агентов во многих советских военных учреждениях, получал копии секретной переписки Кавказского фронта. При активнейшем участии Беленькова в Ростове была организована материальная помощь скрывавшимся офицерам и другим контрреволюционным элементам, в том числе тринадцати священникам во главе с епископом Филиппом, арестованным за враждебную деятельность.
Контрреволюционная организация, к которой принадлежали подсудимые, учитывала свое идейное родство с духовенством и стремилась использовать его влияние на отсталые элементы казачества против Советской власти. Ярким представителем контрреволюционного духовенства являлся третий обвиняемый по
