того приехал царь, стал расспрашивать у фрейлин: «Не скучала ли без меня царица?» Они говорят: «Нет». И стал он (царь) с ней жить, как жил с прежней женой.
А между тем та царица, как обратила ее волшебница в золотую утку, полетела от бани куда глаза глядят.
Устала, села на реку отдохнуть и плавает по ней. А мимо этой реки шли царские охотники и увидали они, что плавает утка вся золотая, зарядили ружья, выстрелили – не убили. В другой раз выстрелили – не убили и в третий раз то же; сколько ни стреляли, никак не могли ее убить. Лишь только выстрелят, она поднимается кверху из воды, пролетят пули, снова сядет на воду. Пошли охотники, докладывают царю об этой утке. «Плавает, – говорят, – на реке утка вся золотая, и сколько мы в нее ни стреляли, никак не могли ее убить!» Пошел сам царь, хочет ее подстрелить. Приходит к реке, сколько ни стрелял, никак не может ее убить, с досады плюнул на берег. Вдруг эта утка подлетела к берегу, схватила его слюны и полетела. Прилетела к лесу, ударилась оземь, сделалась по-прежнему женщиной и родила двух прекрасных малюток и говорит им: «Дети мои милые! Отнесу я вас в царский дворец, посажу на двор, сидите и играйте там!» Дала она им по золотому яичку и велела им никому не показывать эти яички.
Между тем царь задал пир своим министрам и вельможам; веселье такое идет. Среди пира выходит царь на двор освежиться и видит: два прекрасных мальчика играют на дворе. Приказал он их принесть к себе и спрашивает их: «Чьи вы, малютки?» А яички, благословенье матери-то, за них отвечают: «Маменькины!» – «А где ваша маменька?» Яички говорят за них: «Мы не знаем». Царь приказал их оставить у себя и очень полюбил их.
Услыхала об этом волшебница и приказала своей дочери извести этих малюток. Вот приходит ночь. Уложил царь малюток спать в особой комнате и пошел сам спать. Немного погодя приходит к малюткам царица и спрашивает их: «Что, малютки, спите?» А они давно спали, только яички за них и отвечают: «Нет!» Опять немного погодя подходит царица, спрашивает их: «Что, малютки, спите?» Яички отвечают: «Нет». В третий раз подходит царица, спрашивает их: «Что, малютки, спите?» Яички-то и молчат, потому что время было за полночь, а после полуночи они не говорили. Царица взошла к ним (малюткам) в спальню, зарезала их и дала им в руки по ножику, чтоб подумали, что они сами зарезались.
На другой день проснулся царь рано и пошел проведать малюток. Увидал, что они зарезались, и начал горько плакать. Потом приказал вынесть их в церковь и нанял дьячка читать псалтырь, и не велел их до трех дней хоронить. Приходит ночь, читает дьячок псалтырь. Вдруг церковь осветило: влетела утка, ударилась о пол и сделалась царицей. (А дьячок знал ее прежде.) Начала плакать над малютками, а жемчуг так и сыплется у нее из глаз, много наплакала жемчугу. Обратилась потом к дьячку и говорит ему: «Скажи своему царю: если хочет он меня видеть, пусть завтра ночью придет сюда, и когда я влечу, то вели ему затворить двери, чтоб я не могла вылететь, тогда и вели ему меня ловить, а иначе он меня никогда не увидит». Сказала это, сделалась опять уткой и улетела.
Приходит утро. Пришел дьячок во дворец и рассказал царю все секретно. Вспомнил царь, что прежде жена его, когда плакала, сыпался у нее из глаз жемчуг, а когда смеялась, то бриллианты, и пошел испытать это. Приходит к царице, начал ее бранить. Царица заплакала, а из глаз жемчуга нет. Потом он начал ее утешать, шутить с ней. Царица улыбалась, потом и засмеялась, а бриллиантов нет. Царь заметил это и, как только пришла ночь, пошел в церковь и спрятался там.
Приходит полночь. Вдруг церковь осветило, и влетела золотая утка, ударилась о пол, сделалась царицею и начала плакать о детях. Жемчуг так и сыплется у нее из глаз. Смотрит царь и дивится. Пока дивился этот царь, она снова сделалась уткой, улетела из церкви. На третью ночь царь опять пришел в церковь. В полночь прилетела эта утка, принесла с собой два пузырька: мертвой и живой воды. Сделалась царицею, взбрызнула малюток живой и мертвой водой, и они ожили. Лишь царица превратилась опять в утку, хотела вылететь из церкви, царь притворил двери и начал ее ловить. Летала, летала утка по церкви, устала, упала на пол, сделалась опять царицею и говорит царю: «Ну, теперь я опять твоя!» Царь очень обрадовался, начал расспрашивать у нее, отчего это случилось; она все рассказала.
Царь взял ее и малюток во дворец, волшебницу приказал казнить, дочь ее отправил в монастырь, а с этой царицей стал жить да поживать.
Невеста – золотая рыбка
Жили-были брат с сестрой. Брат был уж великонек, эдак лет десяти, а сестра – маленькая, в люльке. Она такая была крикливая, никто не мог ее закачать, только один брат закачивал. Сядет он, станет люльку качать, качает да припевает:
Она слушает, слушает да и заснет; так она и выросла и стала такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Один раз и говорит она брату: «Братец, а помнишь, как ты меня обещал отдать за рыцаря-царя?» Вот ему (брату) что делать? Он написал ее портрет (а на ту пору царю невесту искали) и повез к рыцарю-царю.
Царь как увидел, так и влюбился в этот портрет, говорит: «На этой хочу жениться, вот моя невеста!» Царь велел к свадьбе все готовить, а сам снарядил поезд и послал за невестой. Она стала собираться, ну и брат с ней. Вот взяла она с собой свою старую няньку да ее дочь, девчонку Шелудивчонку. Сели они все в золотой карете. Ехали они два дня и приезжают на третий день к морю, надо ехать через мост. Нянька и говорит ей: «Выглянь из окошечка, посмотри, как на море волны бьют». Она высунулась побольше, нянька ее в море и пихнула. Она утопла там, сделалась золотой рыбкой и поплыла.
А нянька, как стали подъезжать к царю, нарядила свою дочь и накрыла невестиным покрывалом; привезли в церковь, повенчали, царь, как открыл после венца покрывало, и видит, что она (невеста) совсем не та, что на портрете. Вот царь и велел ее брата в конюхи определить, а брат плачет, говорит, что «не моя сестра!». А царь стал жить с женой: ведь не развенчаться стать.
Только спит он один раз с своей женой на кровати, а слуга сидит у печки, сушит носки царские. Вдруг растворяется окошко и входит распрекрасная красавица (что утопили-то), подошла к постели и говорит: «Не стыдно ли рыцарю-царю спать с девчонкой Шелудивчонкой?» Слуга-то загляделся на нее, носки-то царские сгорели. Вот слуга и начал плакать, она оглянулась и спрашивает: «О чем ты, слуга, плачешь?» – «Как же мне, сударыня, не плакать? – говорит. – Загляделся я на вашу прекрасную красоту и сжег царские носки». – «Не плачь, – говорит, – вот тебе носки!» И вынула из кармана носки чудесные, так что в десять раз лучше царских, а сама и ушла.
Приходит она опять на другую ночь, опять так же слуга на нее загляделся и сжег носки. Она ему опять дала другие носки чудесные, так что в десять раз лучше царских. Сама ушла. Вот царь и спрашивает слугу: «Отчего ты мне прежде подавал хуже носки, а теперь вот во второй раз какие хорошие подаешь?» Слуга туда-сюда, ну царь пристал, он и признался во всем. Вот царь взял сам и сел вместо слуги, а та (жена) одна спит. Она (красавица) опять пришла так же подошла к кровати царской да и говорит: «Не стыдно ли рыцарю-царю спать с девчонкой Шелудивчонкой?» Царь сейчас узнал по портрету, что это его настоящая невеста. Как она обернулась к кровати, он ее и схватил, и, как она ни перекидывалась и рыбой, и щукой, он ее не выпускал, она и осталась.
Ну, тут они стали жить да поживать, а няньку с дочерью царь велел к лошадиному хвосту привязать, а шурина своего министром сделал.
Тит-рыба
Жил себе старик со старухой, и прижили они себе одного сына и назвали его Алешей. Старик ходил ловить рыбу, и всегда ему попадалась в сети только одна рыбка.
Ловит раз старик рыбу, выходит Тит-рыба и говорит ему: «Дай ты мне, что у тебя есть дома, тогда, где ни бросишь сеть, будет ловиться рыба сколько хочешь!»
Стоит старик и думает, что ему делать. А жил-то он бедно-пребедно и ничего не имел, окромя старухи и сына.
Тит-рыба говорит: «Отдашь сына – будешь ловить рыбу и жить хорошо».
Думал-думал старик, а деться от бедности некуда, он и согласился. Дал слово. Как дал обещание Тит- рыбе старик, только он бросил у берега сетку, глянул, а в ней полно рыбы. Забрал он ее и продал купцу. Приходит домой и радуется, что много наловил рыбы, а старухе-то своей ничего не говорит.
На другой день старик купил сыну большой нож с красной ручкой, да и говорит: «Иди, сын, куда Бог поведет, только смотри: близко до воды не подходи, а то тебя Тит-рыба съест».
