внеземной цивилизацией реальна для нас, людей. Мне кажется, мы получили этот единственный шанс, и если мы его упустим, то больше он нам не представится. — Он мягко стукнул кулаком по столу. — Хуже всего то, что я знаю — дельфины стараются изо всех сил пройти свою часть пути. Если бы я только мог понять, что они делают, как они пытаются заставить меня понять.
Джейн сидела, продолжая смотреть на него.
— Такая уверенность, она на чем-то основана?
— Вы когда-нибудь видели челюсти дельфина? — спросил он — Они вот такие длинные. — Он развел руки в стороны для иллюстрации. — И каждая пара челюстей содержит 88 острых зуба. Более того, дельфин типа Кастора весит несколько сотен фунтов и способен плыть со скоростью, почти невероятной, с точки зрения человека. Он может с легкостью убить вас, размазав по борту бассейна, если не предпочтет разорвать зубами или переломать все кости ударами хвоста. — Он посмотрел на нее угрюмо. — Несмотря на все это, несмотря на то, что люди ловили и убивали дельфинов, даже мы убивали их на ранних этапах исследований, неизвестен ни один случай нападения дельфина на человека, а ведь дельфины с легкостью используют зубы и силу против врагов в море. Аристотель в IV веке до Рождества Христова говорил о «мягкой и доброй» натуре дельфинов.
Он замолчал и быстро взглянул на Джейн.
— Вы не верите мне, — сказал он.
— Нет, — ответила она. — Я верю. — Он глубоко вздохнул.
— Извините, — сказал он. — Я уже рассказывал все это другим, а потом жалел. Я рассказал это одному человеку, который ответил, что дельфины инстинктивно признают превосходство человека и ценность его жизни. — Мэл улыбнулся с грустью. — Простой инстинкт. «Как у собак», — заявил он мне. «Собаки инстинктивно обожают людей, любят их», — и он собрался рассказать мне о своей таксе по кличке Пучи, которая читала утренние газеты и не приносила ему их, если там на первой странице рассказывалось о какой-нибудь трагедии. Он мог подтвердить это многочисленными случаями, когда ему приходилось самому идти за газетой.
Джейн засмеялась. Это был приглушенный веселый смех, и он моментально снял горечь с души Мэла.
— Во всяком случае, — сказал Мэл, — сдержанность дельфинов по отношению к людям является одним из доказательств, которые, как и дельфины здесь на станции, убедили меня в том, что они пытаются тоже нас понять. И пытаются, может быть, целые века.
— Я не понимаю, почему вас беспокоит обстановка, сложившаяся вокруг исследований, — сказала она. — Зная все это, неужели вы не можете убедить людей…
— Убедить я должен одного человека — Корвина Брейта. И не похоже, что у меня это здорово получается. Я просто чувствую, чувствую, как он сидит и готовит приговор мне и моей работе. Я чувствую… — Мэл заколебался, — как будто у него в руках топор палача.
— У него его нет, — сказала Джейн. — И не может быть. Я это узнаю, если вы позволите. У меня уже был бы ответ, если бы я считала его с самого начала администратором, а не ученым.
Мэл нахмурился недоверчиво.
— Вы действительно хотите узнать это для меня? — спросил он.
Она улыбнулась.
— Подождите, и вы увидите, — ответила она. — Мне самой интересно, что у него на уме.
— Это может быть важно, — сказал он обеспокоенно. — Я понимаю, что это звучит фантастично, но если я прав, исследования с дельфинами могут оказаться очень важными, более важными, чем что-либо еще в мире.
Она неожиданно встала из-за стола.
— Я начну прямо сейчас, — сказала она. — Почему вы не возвращаетесь на остров? Через несколько часов я туда отправлюсь на водном такси.
— Но вы даже не закончили ланч, — возразил он. — В действительности вы даже к нему не приступали. Давайте сначала поедим, а уж затем займемся делами.
— Я хочу кое-кому позвонить и попробовать перехватить их, пока они еще на работе, — сказала она. — Надо учитывать разницу во времени. Извини, мы еще пообедаем вместе.
Она погасила его разочарование одной из своих очаровательных улыбок и направилась к выходу.
Когда она ушла, Мэл почувствовал, что, собственно, не голоден. Он позвал официанта и отменил основной заказ. Посидел еще, выпил два бокала, что случалось с ним довольно редко. Затем вышел и на вертолете вернулся на остров.
Пит Адант повстречался с ним по дороге от вертолетной площадки к дельфиньему бассейну.
— А, вернулся, — сказал Пит. — Корвин хочет видеть тебя через час, — то есть, когда он вернется. Он тоже отправился на материк.
Обычно такая информация пробудила бы в нем предчувствие грядущего прекращения исследований. Но три тоника и отсутствие обеда притупили несколько его чувствительность. Он кивнул и отправился к бассейну. Дельфины все еще были там, продолжая свой танец. Или, быть может, ему только казалось, что в их движениях есть заданность? Мэл сел на стул рядом с бортиком бассейна перед магнитофоном, записывающим визуальный образ издаваемых дельфинами звуков. Он включил наушники гидрофонов.
Неожиданно его поразила мысль о тщетности всего этого. Он проделывал одно и то же вот уже 4 года. И какова сумма результатов, которую он может представить? Виток за витком магнитной ленты с записью неудачи установить продуктивную беседу с дельфинами.
Он снял наушники и отложил их в сторону. Затем закурил и сел, наблюдая полуприкрытыми глазами подводный дельфиний балет. Движение дельфинов точнее всего было действительно определить как танец. По своему изяществу, целенаправленности движений, они, поддерживаемые соленой водой, превосходили все, что доступно человеку в воздухе или на земле. Мэл снова подумал о том, что он рассказал Джейн Вилсон об отказе дельфинов нападать на людей, даже когда те били или убивали их. Он думал о том установленном факте, что дельфины приходят на помощь в случае, если один из них будет ранен или потерял сознание, и поддерживают его на поверхности воды, чтобы он не утонул, — дыхательный процесс дельфинов требует контроля со стороны сознания, прекращаясь, если дельфин сознание теряет.
Он думал об их жизнерадостности, нежности, широком и сложном речевом диапазоне. В каждой из этих категорий обычный человек выглядел по сравнению с ними крайне бледно. В дельфиньей культуре не было видимых импульсов к войне, убийству, ненависти и злу. Ничего удивительного, думал Мэл, что нам так трудно понять друг друга.
В иной среде, в иных условиях они стали такими, какими стремятся стать люди. У нас технологии, способность использовать орудия труда, но при всем этом во многих отношениях мы больше животные, чем они. Можно ли судить о том, кто из нас лучше, думал он, глядя сквозь воду на их движения. Я мог быть счастливее, если бы был дельфином. На секунду идея показалась привлекательной: бескрайнее синее море, свобода, конец всей сложной структуре человеческой культуры на земле. Несколько поэтических строк пришли ему на ум.
— Плывите, ребята, быстрее сюда, — продекламировал он громко сам себе. — Умчимся в неведомый край!
Он увидел, что два дельфина приостановили свой подводный балет, и заметил, что микрофон перед ними был включен. Их головы повернулись под водой в сторону микрофона. Он вспомнил следующие строки и громко произнес их для дельфинов.
Где в гавани плещутся наши друзья,
Где море штурмует в прилив берега,
Где белые кони грызут удила,
И ржут и резвятся средь брызг волшебства.
Внезапно он прервал декламацию, чувствуя неловкость, и посмотрел вниз на дельфинов. На мгновенье они просто зависли на месте лицом к микрофону. Затем Кастор развернулся и поднялся на поверхность. Его лоб с дыхалом, а затем и вся голова, показались над водой, и Мэл услышал, как Кастор
