Без проводника, хорошо знающего здешние места, остров просто невозможно было отыскать, — незаметный даже с близкого расстояния, он был скрыт глухой стеной деревьев, лиан и мхов. О нем знали лишь индейцы кэндо и метисы, жившие неподалеку.
Впереди, раскинув широкие крылья, взлетела цапля. Я все плыл и плыл, превозмогая усталость и боль. Плыл среди широких листьев водяных лилий, бесшумно смыкавшихся за Моим бревном.
Сколько я уже проплыл? Милю? Две? Я думал лишь о том, Как бы подальше уйти от преследователей, ведь если они меня настигнут здесь, посреди болота, мне конец. Оружия, кроме «дерринджера», у меня не было, а на большом расстоянии он бесполезен. Мне необходимо отдохнуть и восстановить силы после жестоких побоев. Единственный шанс на спасение — это остров, на котором я наверняка найду Боба Ли, Лонгли, а возможно и Биккерстафа.
Ярко светило солнце, отражаясь от неподвижной поверхности болота. Изредка попадались открытые участки воды, но большую часть пути приходилось продираться через заросшие лилиями и гиацинтами заводи. Возможно, Старик Джо находился где-то поблизости, но он не показывался.
Каждое движение причиняло острую боль. Когда мне не удавалось найти дно шестом, я подгребал руками или же пытался цепляться за ближайшие кусты.
Солнце палило немилосердно; я изнывал от жажды. Конечно, можно было бы напиться болотной воды, но я слыхал, что от нее болеют лихорадкой, а мне и без того хватало неприятностей.
Когда бревно уткнулось в берег, я уже находился в полубессознательном состоянии. С трудом вскарабкавшись наверх, я упал ничком на прогретую солнцем землю. Какое-то время лежал, отдыхая, ощущая, как расслабляются одеревеневшие мышцы. Затем, словно в тумане, я с трудом поднялся на ноги, понимая, что надо идти дальше. В болотах все беспомощное погибает, а потому единственное мое спасение — продвигаться вперед.
Я отошел от берега и вошел в густую тень — лишь местами сквозь листву пробивались лучи солнца. Вскоре я наткнулся на свернувшуюся на бревне гремучую змею. Вконец измученный, я не успел бы отскочить, находись она несколькими футами ближе. Однажды, оступившись, я упал и подумал, что подняться мне уже не хватит сил, но каким-то образом все же поднялся. Затем, постепенно, начал узнавать местность. Я брел все дальше, спотыкаясь, падая, путаясь в кустах, иногда — по шею в воде. Наконец продравшись через заросли кустарника, вышел на поросший травой берег. Там и нашел меня Билл Лонгли.
Следующие три дня напрочь выпали из моей памяти. Потом раны затянулись, головная боль унялась. Гнев мой понемногу утихал, уступая место холодной ненависти и отчаянию. И еще я вдруг почувствовал, что за мной как бы закрылась некая дверь, за которой осталось все то, зачем я сюда вернулся.
Часами я бродил по острову, обдумывая создавшееся положение. Нет, только не сдаваться, думал я. Да, меня подкараулили, избили… Для того, чтобы добиться успеха в этой жизни, нужна собственность, а значит надо вернуться к людям, засеять землю, собрать урожай, купить жеребца и чистокровных кобыл. И победить в схватке с Чэнсом, — победить на собственных условиях.
Первое мое побуждение — взять винтовку и одного за другим перестрелять всех нападавших, оставив Чэнса напоследок.
Однако мне надоели убийства. К тому же, в какое положение я себя поставлю? Сделаюсь преступником, изгоем, останусь без друзей, без дома. Но и признать свое поражение никак не мог.
На острове жили человек двенадцать, среди них Боб Ли, Билл Лонгли и Биккерстаф — хороший парень, но слишком жестокий. Отцы этих людей дрались в Аламо и Сан-Хасинто note 2.
Слушая их разговоры, я думал о себе. Мой отец владел клочком плодородной земли в Биг-Сайпресс- Байу, в местечке Фзрли, расположенном вдали от дороги, окруженном с трех сторон болотами и лесом. На западе по границе участка пролегала узкая, заросшая травой тропа. Участок был огорожен, отцу он достался почти даром, и вряд ли кто в Бостоне или Джефферсоне знал, что он принадлежит мне. Итак, мой единственный шанс — это Фэрли.
Боб Ли возражал:
— У тебя слишком много врагов. Тебе не дадут даже засеять землю, не говоря уж о том, чтобы собрать урожай.
Кажется, приказа о моем аресте нет. Чэнс Торн действовал по собственной инициативе. Возможно, меня все-таки не тронут.
— Может быть, — усмехнулся Лонгли. — Но кое-кто тебя помнит и боится, а люди всегда стараются уничтожить того, кого боятся.
— Надо еще кое-кого вспомнить, — вмешался Биккерстаф. — Я говорю о Барлоу. Его банда грабит и убивает, а нас обвиняют во всех его грехах.
— У него осведомители по всей округе, — сказал Джек Инглиш, — он знает, где нет армейских частей.
Пока они говорили о Барлоу, я снова подумал об этом уединенном участке в Фэрли. Если повезет, можно его засеять, и никто об этом не узнает. Потом в лесах, соберу одичавший скот и перегоню стадо в Седалию или Монтгомери.
В одном я был уверен: врасплох меня больше не застанут. Я буду драться до конца. Мне необходимо оружие. Без карабина и кольта я беззащитен.
Я поднялся и направился к моему мулу, которого Билл Лонгли с Джеком Инглишем привели на остров. Так что теперь я их должник.
Ли смотрел, как я седлаю мула.
— Куда-нибудь собрался, Каллен?
— Думаю забрать мое оружие.
Лонгли, лежавший на земле с травинкой в зубах, внезапно приподнялся и с удивлением уставился на меня. Однако промолчал.
— Хочешь ехать один? — дружелюбно поинтересовался Ли.
— В этих краях надо самому управляться со своими мустангами, — ответил я, — но если хочешь, поехали вместе.
— Ну что ж, — Лонгли поднялся. — По-моему, стоит прогуляться.
Мы выехал впятером: Боб Ли, Джек Инглиш, Биккерстаф, Лонгли и я. Сонный Джефферсон грелся в лучах полуденного солнца. Вдоль деревянного тротуара мальчишка катил колесо, в пыли посреди улицы развалился пес, лениво помахивая хвостом, он тем самым как бы демонстрировал довольство жизнью. Двое мужчин дремали у стены магазина, наслаждаясь тенью и бездельем.
На улице было тихо. На нас никто не обратил внимания. В те дни появление в городе незнакомых всадников было обычным явлением. Повсюду разъезжали бродяги, искатели приключений или же люди, потерявшие из-за войны все, что имели, и мечтавшие найти пристанище и начать жизнь сначала.
Едва ли кто-нибудь из горожан меня узнал. Хотя Джоэл Риз, — тот узнал. Но ведь встретившись с ним на ферме, я сам заявил, что ферма принадлежит мне.
Спешившись, я посмотрел на свое отражение в витрине магазина: рослый широкоплечий парень — ветхая домотканая рубаха вот-вот лопнет на этих плечищах. Как только заведутся деньги, первым делом куплю приличную одежду, иначе скоро голым придется ходить.
Мы остановились напротив армейского штаба, и я, не задумываясь, открыл дверь, у которой с винтовкой на коленях дремал молодой солдат. Он взглянул на меня, раскрыв рот, и сжал в руках винтовку, но, видно, что-то в моих глазах заставило его остановиться. Возможно, он не помешал мне, потому что понял: в случае чего не миновать ему хорошей взбучки.
Этот солдат вступил в армию в период Восстановления, стало быть, — не ветеран. Скорее всего, ему не приходилось убивать никого крупнее белки. Так зачем же ему неприятности, этому мальчику в кителе, в форменной фуражке, но в домотканых брюках?..
В кабинете сидел полковник Амон Белсер. Откинувшись на спинку кресла, он просматривал какие-то документы. Оторвавшись от бумаг, взглянул на меня и тотчас же узнал. И, похоже, не обрадовался.
— Полковник, — сказал я, — несколько дней назад ко мне на ферму приехал Чэнс Торн со своими дружками. Они здорово меня избили и забрали мои «спенсер» и кольт. Я приехал за оружием.
Белсер удивленно вскинул брови. Однако промолчал, не зная, что ответить. Сам-то я считал, что Чэнс
