и оставлять дверь незапертой. Он слишком осторожен.
Они шлепали по лужам между шпал. В этом туннеле в отличие от других вода капала с потолка. Здесь было сыро, темно и жарко, и Ледбеттер возблагодарил всех богов, что ему хватило ума не стать шахтером, он просто не понимал, как эти люди могут работать в таких условиях.
— Осталось совсем немножко, — сообщил Ред. — Видно, тут проводили серию взрывов.
Они остановились возле узкого, сводчатого углубления, проделанного в глухой каменной стене. Оно-то и представляло собой незаконченный вход в квершлаг.
Джим отер пот со лба.
— Вот черт! — Он выглядел потрясенным и разочарованным. — Я-то думал, тут нормальный проход.
Они молча слушали, как медленно, монотонно падают сверху капли. За пределами светового круга, отбрасываемого свечой, к ним подступала непроглядная тьма, повсюду сочилась и капала вода. В большинстве шахт даже устанавливались помпы для ее откачки. Ледбеттеру вдруг нестерпимо захотелось выбраться отсюда наружу и снова очутиться под звездным небом.
— Не пойму я, Ред, как ты не боишься работать г таком месте. Это ж надо быть двужильным, да что там… ты, наверное, выносливее вьючного мула, не иначе.
— Сколько себя помню, все время работал на шахте, — ответил Ред. — Да я под землей-то за всю свою жизнь больше проторчал, чем наверху. От меня и жена ушла из-за этого. Только что я могу поделать? Ведь другому-то я не научился.
Он повернул голову, и свеча, закрепленная у него на шляпе, на мгновение осветила сводчатый проем, ведущий в квершлаг.
— Так я и…
— Ред! — Голос Джима сделался глухим и сдавленным от волнения. — Господи, Ред, ради всего святого, посмотри, что это!
Они поднесли свечи к проему. Из каменной тверди стены торчала… тонкая белая рука.
Глава 58
Элберт Хескет поправил шелковый серый галстук, расстегнул жилет и с удовлетворением посмотрел на свое отражение в зеркале. Прилизанная волосок к волоску голова и ровный, как ниточка, пробор завершали этот безупречный во всех отношениях портрет.
Выйдя из номера, он не спеша направился к лифту. Все складывалось наилучшим образом. Эл был доволен не только собой, но и будущим, которое открывалось перед ним.
Он снова обретет контроль над «Соломоном», а если и потеряет его когда-нибудь, то уж сумеет перед этим выпотрошить прииск окончательно.
Кроме того, у него есть и другие владения, которые тоже требуют разработки. В Комстоке многие мечтают разбогатеть, и он тоже принадлежит к числу этих людей. Поговаривают, что Джордж Хирст уже стал миллионером. Возможно, это и правда. Хирст умен, трудолюбив и умеет приобретать нужные земли. Он всегда знает, каков будет его следующий шаг. Так же и он, Хескет. Эл самодовольно улыбнулся. Да, он идет другим путем, но тоже очень удачным.
Когда он занял свое обычное место за столиком, в пустом ресторане скучали официанты. Это несколько удивило Хескета, ведь по воскресеньям многие позволяли себе отобедать в «Интернэшнл», и обычно зал в такие дни рано заполняла публика.
К нему подошел официант и, приняв заказ, осмелился заметить:
— Не ожидал вас увидеть сегодня к обеду, сэр. Я думал, вы на «Соломоне».
Хескет удивленно поднял глаза.
— На «Соломоне»? С какой стати я должен быть там?
— Ну… Это же ваш прииск, а сегодня все отправились туда, сэр. Дело в том, что мистер Тревэллион и мисс Редэвей попали там в завал.
Какое-то леденящее душу чувство зашевелилось внутри у Хескета, и засосало под ложечкой. Так скоро? Неужели они еще живы? Нет, вряд ли.
— Что вы говорите?! Я не слышал об этом. — Он сделал паузу, обдумывая слова, которые, как он понимал, весь город будет потом повторять. — Вы же знаете, между нами была тяжба, и меня, во всяком случае какое-то время, не пропускали на прииск… Так вы говорите, они попали в завал? Но как такое могло случиться? Прииск же охранялся.
— Ничего не могу сказать, сэр, только весь город сейчас там. Люди любят их обоих, поэтому все, кто свободен, бросились им на выручку.
Официант ушел выполнять заказ и, вне всякого сомнения, сейчас рассказывает своим сослуживцам, о чем говорил за обедом Элберт Хескет.
На столике, как обычно, лежала сложенная газета. Эл неторопливо вынул из кольца салфетку и положил на колени.
Слишком уж быстро. Он-то думал, их хватятся не раньше завтрашнего утра, когда заступит утренняя смена и обнаружит завал, и тогда только начнутся вопросы и поиски. Что же он сделал не так?
Хескет нахмурился, ощутив прилив ярости. Он всегда приходил в бешенство, когда что-то вставало у него на пути или расстраивало его планы, хотя внешне оставался спокойным и невозмутимым — истинным хозяином положения и вершителем собственной судьбы. Так, по крайней мере, он о себе думал.
Он заказал бокал вина и сделал неторопливый глоток. Теперь все будет зависеть от того, что они там обнаружат. Разумеется, следы не могут привести к нему. И потом, разве он не предупреждал, что в сорок девятый квершлаг спускаться опасно? Да, это был ловкий ход. Еще раз вспомнив, как удачно он все продумал, Хескет остался доволен собой. А если они живы, в чем он сильно сомневался, ему придется предпринять другие шаги.
Только нужно все хорошенько обдумать. Хескет вспомнил о Ваггонере, но тут же отбросил эту мысль. Нет, лучше приберечь его на потом. Ваггонер понадобится ему, чтобы разделаться с Маргритой Редэвей. Ведь не кто иной, как Ваггонер, торопился тогда на Миссури поскорее добраться до этих женщин, все рвался изнасиловать и убить их. Нет, его он оставит на потом, а эту работу выполнит Топор.
Тревэллион прославился как хороший стрелок, но Топор лучше, он превзошел самого Лэнгфорда Пила.
Хескет заканчивал десерт, когда дверь распахнулась и на пороге появился человек.
— Их нашли! Они живы! С ними все в порядке, и они уже идут сюда!
Сразу же поднялась суматоха, начались бесконечные расспросы, все были возбуждены, а Хескет старательно ловил в этом гуле каждое слово.
— …Они почти уже выбрались. Тревэллион пробил брешь киркой, и только когда хлынул свежий воздух, потерял сознание… Говорят, они пробыли в ловушке много часов.
— Обвал явно подстроили, — сообщил кто-то. — Взрыв прогремел, когда они уже прошли туда.
— Но кто мог подстроить такое? Даже представить невозможно! Кто-то специально пробрался на шахту?
Хескет сидел спиной к говорившему, и их разделяла толпа. Рассказчик явно не видел его, а если и видел, то не соотнес его персону с произошедшими событиями.
Эл сложил салфетку, медленно поднялся и, ни на кого не глядя, вышел. Он не стал дожидаться лифта и отправился пешком по лестнице. Сердце его глухо стучало.
Нельзя маячить в такой момент, не зря говорят — с глаз долой — из сердца вон. Покричат, поволнуются и успокоятся. В Комстоке что ни день, то история, и скоро об этом все забудут.
Интересно, как им удалось обнаружить, что взрыв устроен специально? Ведь он просил сделать так, чтобы это походило на обычный обвал, какие нередко случаются на шахтах и ни у кого не вызывают подозрений. Проклятый Ваггонер все дело испортил. Хескет грязно выругался, чего давно не позволял себе. Проклятый придурок…
Топор, вот кто ему нужен!
Тогда Топор был почти ребенком, но чувствовалась в этом тощеньком шестнадцатилетнем пареньке какая-то жестокая, неукротимая сила, что даже взрослые мужчины на всякий случай обходили его стороной. Однажды кто-то из них отпустил в его адрес презрительное замечание, и он без тени колебания распорол обидчику живот острым арканзасским ножом. Топор быстр и ловок, как дикая кошка, он не знает жалости и
